Ямата-но Орочи

Хлопок ладоней вызвал легкую рябь тьмы вокруг. На голову обрушилась давящая тишина. Звуки словно обрезало. Оборвались сдавленные крики Мадары, прекратился рокот сминаемого кома из чакры и плоти. Во мраке ночи вспыхнули багряные искры. Они словно танцевали на ветру и превратились в лепестки цветов. И они задрожали, когда оглушительная и сводящая с ума тишина наконец была нарушена звуком хора женских голосов.

— Расцветай!

Слово пронеслось по округе и впилось в перемешанную и слитую воедино чакру нескольких существ. Это было гендзюцу, еще одна иллюзия, проникающая в чужую кейракукей и направляющая чакру. Я не мог направить ток энергии так, чтобы в итоге Кагуя смогла взять ее под свой контроль. Но я мог помочь пробудиться ее сознанию. Тишину снова нарушил хор, в ночи разнеслись слова песни.

Цветок ли я в твоем саду? Бабочка иль, может, демон я?Должна ли я тревожиться о себе иль мире сём?Красные цветы в руке обратятся в лезвие – Достойна ль я твоей хвалы?Хвали меня, хвали меня, хвали меня!

Этими словами встречали меня в Отомуре, как Рюджина, как ками этого мира, меняющего будущее пророка. Песня эта настолько древняя, что сами ее истоки терялись в истории. Но она была важной в культах восточного побережья, в том числе у Узумаки, Шиин и Кагуя. Когда Мейро по крупицам собирала Рюджинкё, стараясь, чтобы новое учение нашло отклик в сердцах людей, она собирала местные традиции. И песня показалась ей подходящей, чтобы утвердить приоритеты новой религии, показать ее отличия от культов Джашина и учения Рикудо. Рюджин явился к людям не для себя, а для них. Они были избраны, и эта песня была о людях.

Я так рада расцвести, лепестки мои остры,Но цветы обречены все однажды отцвести.Сломанное лезвие не оборвет ребенка жизнь,Если он порежется – мне дорога только в ад.Хвали меня, хвали меня, хвали меня!

Буйство чакры начало успокаиваться. Слова продолжали течь в ночи. Лишь иллюзия, но она была наполнена смыслом и проникала в спящее сознание Кагуи, пробуждая ее и помогая совладать с вырывающейся из-под контроля чакрой. Потому что эта песня была ее, Кагуи, песней. Она была о ней. О той, кто должна была слиться с Джуби и обратиться Шинджу, расцвести на нем алым цветком. О той, кто предал клан, убил Исшики и принял этот мир своим. О матери, ставшей демоном и дважды поднявшей руку на своих детей, обреченной быть запечатанной ими в своем личном аду.

Плоть и чакра наконец начали обретать форму. Густая сеть черных сосудов оплела плотным коконом белое вздувшееся тело джинчурики Десятихвостого и полностью поглотила его, превратив в почти ровный черный шар, сверху которого копной белели длинные волосы.

Я увяла, как цветок, из бутона демона,Но не могу я прекратить окрашиваться в алый.Мне не нужны ни тот ребенок, ни красный цветок,Просто позволь мне вновь бутоном стать...Чтобы ты хвалил меня, хвалил меня, хвалил меня!

Это была песня той, кто помнила о своей любви и просто хотела вернуть ее. И сейчас слова песни помогли вернуться той, с уст которой они впервые сорвались. Черный шар сжался, обретая человеческую форму. В беспорядке разбросанные белые волосы легли мягким плащом на плечи, сквозь них проступили похожие на кроличьи уши рога. На все еще черном фоне над белыми пятнами круглых бровей вспыхнул алым Ринне Шаринган, его тяжелый взгляд упал на меня, его можно было ощутить кожей. На мгновение все затихло. Пока ударная волна не сотрясла воздух. Она прокатилась по земле, в очередной раз терзая ее и выворачивая камни. Подхваченное ей облако пыли накатило на меня, но я лишь укрылся от него покровом Чакры Стихии Ветра, неотрывно наблюдая за тем, как пропадает черная пленка чакры, и в ночи, словно собственным светом, начинает сиять белоснежная кожа девушки.

Большие раскосые глаза... Несмотря на Бьякуган в них, я мог точно сказать, куда устремлен их взгляд. И причина рассерженно поджатых алых губ мне тоже понятна. Богиня вернулась в этот мир явно не в добром расположении духа. Ооцуцуки Кагуя... Наконец мы с тобой встретились. Она и в самом деле словно сестра-близнец Курамы в его человеческом теле. Как так вышло, интересно?

И есть ли у меня сейчас время размышлять над этим?