Ямато-моногатари

Но вот долго не приходил он, и она за это время извелась в ожидании. Уж что было у нее на уме – неизвестно, но она решила сделать вот что. Никого об этом не извещая, села в карету и отправилась во дворец. Остановила карету у ворот левого конюшенного приказа и подозвала проходившего мимо. «Как бы мне переговорить с сёсё-но кими?» – спрашивает. «Странно… Как же зовут ту, которой он понадобился?» – тихо проговорил тот и вошел. Еще один прошел и говорит то же самое [474] , а потом другой вышел из дворца и сказал: «Наверно, он где-то во дворце. Но говорить с ним нельзя». Потом появился кто-то в верхнем одеянии, и, когда она стала настойчиво подзывать его, тот человек удивился и подошел к ней. «Здесь ли изволит быть сёсё-но кими?» – спрашивает она. «Здесь», – говорит он, и тогда она: «Есть у меня к нему неотложный разговор, передайте ему, что к нему пришли из дворца». – «Это очень легко. Но вы не забудете посредника? Очень грустно, когда встречаешь рассвет, а друга нет рядом» – так сказал этот человек и вошел во дворец. Очень много времени прошло, бесконечно долго она ждала его. Думала: «Видимо, и этот пропал, ничего не сказав сёсё. Что же теперь делать?» И тут он наконец появляется и говорит так: «Сёсё сейчас увеселяет особу императора, с трудом удалось с ним поговорить, и он сказал: кто же это ко мне пришел? Очень странно. Пойди узнай хорошенько – вот что он изволил сказать». Ямато отвечает: «По правде говоря, я из недостойных. Извольте передать, что я сама ему все поведаю». Тот доложил: «Вот что говорит эта дама». – «Уж не она ли это?» – подумал сёсё, очень ему это показалось и неловким и занятным. «Скоро приду», – велел он сказать, вышел и отправился к Хирохата-тюнагону [475] , который был в это время в чине дзидзю, за советом. «Вот так и так. Как мне поступить?» Тогда в помещение левого приказа принесли из жилых комнат ширмы и циновки и там ее поместили. «Зачем вы это сделали?» – спросил сёсё, а она: «Очень неприятно мне, что…» [476] .

В доме принца Ацуёси даме по имени Ямато левый министр:

Има сара ни

Омохи идэдзи то

Синобуру-во

Косихики-ни косо

Васурэвабинурэ

То, что теперь

Обо мне не помните,

Терплю.

Но о любви

Забыть не могу и страдаю! [477]

172

Император Тэйдзи обычно совершал, паломничества в храм Исияма. Правитель этой провинции тревожился: «Народ устал, и провинцию ждет гибель». Дошло это до ушей государя, и он изволил распорядиться: «Будем полагаться на другие провинции». И все стали привозить и готовить к приезду императора в других провинциях, и он в другие места ездить изволил. Наместник Оми все вздыхал и трепетал: как это государь прослышал о таких словах, и, решив сделать вид, что ни о чем не догадывается, на побережье Утиидэ, по которому император должен был двинуться в обратный путь, воздвиг для него временное жилище такой красоты, какую редко в мире встретишь. Посадил прекрасные хризантемы, приготовил все к высочайшему приему. Сам правитель был очень напуган и спрятался, поместили там одного Куронуси [478] . Как раз следовал мимо император, и один из его приближенных говорит: «Почему это здесь Куронуси?» Император повелел остановить карету и спрашивает: «Зачем ты здесь?» И все стали его расспрашивать, а тот им всем отвечает:

Садзаранами

Мамонаку киси во

Арафу мэри

Нагиса киёкуба

Кими томарэ то ка?

С шумом набегающие волны

Быстро берег

Вымоют, верно.

Раз прибрежье чисто и красиво,

Может быть, ты соизволишь остановиться? [479] —

так сложил. Император нашел стихи превосходными, сошел, одарил всех, кто там был, а затем к себе вернуться соизволил.

173

Однажды сёсё Ёсиминэ-но Мунэсада поехал по делам, и, когда он проезжал по Пятому проспекту, начался сильный дождь, и он встал, чтобы укрыться, в каких-то полуразвалившихся воротах. Заглянул внутрь – домик, крытый корой дерева хиноки, размером кэн в пять, а рядом кладовая, людей же не видно. Вошел он, огляделся: у лесенки цветет красивая слива. И соловей поет. Людей как будто нет, но через щель в занавеске приметил он какую-то даму высокого роста, в одежде светло-фиолетовой и ярко-алой поверх и с длинными волосами, и говорит она сама с собой:

Ёмоги охитэ

Арэтару ядо-во

Угуису-но

Хито ку то наку я

Тарэ-то ка матан

В плющом заросшем

Ветхом доме моем

Соловей

Поет, что кто-то придет,

Но кого мне ждать? [480]

А сёсё:

Китарэдомо

Ихиси нарэнэба

Угуису-но

Кими-ни цугэё-то

Восихэтэ дзо наку

Вот пришел я,

Но не смею заговорить.

А соловей

Рассказать тебе о моем приходе

Учит меня в песне своей [481] , —