Ямато-моногатари как литературный памятник

В Госэнсю, 16, напротив, приводится ответ дамы на полученное пятистишие, однако автор Ямато-моногатари пренебрег возможностью включить этот ответ в текст эпизода, предпочтя, по-видимому, лирическую развязку, о назначении которой говорилось выше. Вероятно, такая концовка показалась автору более эффектной, чем ответная танка дамы. И это примечательно: выраженная в прозе развязка – сильное эстетическое переживание персонажа – оказывается предпочтительнее, чем стихотворение. Таким образом, сюжетные средства, приемы, относящиеся к сфере прозы, показались автору более выразительными, нежели танка.

И еще одно. Раз есть подтверждения тому, что в некоторых случаях автор мог бы дать упоминание о некогда существовавшем ответе, но не делает этого, а в другом случае говорит о таком ответе, не имея к этому оснований, можно предполагать, что подобные упоминания о танка, текст которой забыт, служат еще какой-то цели. Вполне возможно, что намеренный пропуск танка порождает ее поэтический эквивалент[46], существующий не как реальный текст, а как своего рода литературный жест, открывающий читателю особые возможности.

Ведь автор иногда включал в памятник и неудачные стихотворения. В 19-м дане Ямато-моногатари приведена танка, после которой следует авторское резюме: Кокоро-ни ирадэ асику наму ёмитамахикэру. Разные комментаторы отстаивают два различных способа перевода этой фразы: 1) «И самому ему не понравилось, такое дурное сложилось стихотворение». 2) «Неискренним было его чувство к той даме, и дурное сложилось стихотворение». В любом случае стихотворение объявляется дурным, но тем не менее приводится.

Стало быть, упоминания о неприведенных танка – не просто разновидность комментаторских заметок, они представительствуют за эту танка в тексте.

Заметим, что снова происходит подмена танка прозой, но уже в других обстоятельствах.

Усилению значения повествовательных частей способствуют авторские ремарки и такого рода: «... так сложил. Теперь это все уже старинные песни» (143-й дан).

Или ремарки, подчеркивающие выразительность и высокие достоинства танка:

«Только это и было написано в послании» (101-й дан).

«Только это он и сказал, ничего больше не прибавил. В глубине души он так сожалел о соколе, что никакими словами не опишешь» (152-й дан).

«Увидел он это, безгранично опечалился и заплакал. Что не дали ему четвертого ранга, в самом письме ни слова не было, только то и было, что в танка» (4-й дан).

Однако подчеркивание поэтических достоинств танка – только одна сторона явления. Помимо этого, если мы внимательнее рассмотрим те эпизоды, из которых заимствованы приведенные выше ремарки, мы обнаружим, что эти высказывания служат не только превознесению достоинств стиха, в не меньшей, а, может быть, даже в большей степени, хотя не так явно, они подчеркивают значимость того, что выражено прозой.

Чтобы разъяснить эту мысль, рассмотрим строение и отчасти исходный материал эпизодов, в которых содержатся подобные ремарки.

Возьмем 4-й дан Ямато-моногатари, танка из которого приводилась выше в связи с проблемой ритма и участием какэкотоба в создании ритма стиха. В дане рассказывается о том, как один придворный был послан в провинцию для усмирения мятежа Сумитомо. Этот придворный носил пятый ранг, а как раз наступил год, когда ему должны были присвоить следующий, четвертый.

Далее говорится: .«Вот с почтой из столицы приходит письмо от наместника Оми – Кимутада-но кими. С нетерпением и радостью вскрыл он послание, смотрит – там написано о множестве разных разностей, и лишь в той стороне, где пишется дата и тому подобное, начертано такое:

Тамакусигэ
Футатосэ авану
Кими-га ми-во
Акэнагара я ва
Аран-то омохиси

Драгоценная шкатулка для гребней,

Крышка и низ не встречаются
В тебе.
Ты все еще открыта?
А я думал, что уже нет.

(4-й дан)

Увидел он это, безгранично опечалился и заплакал, что не дали ему четвертого ранга, в самом письме ни слова не было, только то и было, что в танка». Из значений слов-омонимов складывается второй смысл стиха: «Два года мы не встречались с тобой. Все еще цвет твой – алый? А я-то полагал, что уже нет». Поскольку алый – цвет одежд чиновников пятого ранга, адресат понял, что его оставляют в прежнем положении и обещанного повышения ему не дождаться. Искусно составленная танка, содержащая многие виртуозные поэтические приемы, как только адресат понял ее смысл, вызвала у него горькие слезы.

Теперь обратимся к 15-му свитку Госэнсю (раздел «Песни о разном»):

«Оно Ёсифуру отправился гонцом на запад, а на второй год непременно должны были ему дать четвертый ранг, но никак не присваивали, и он отправил послание, жалуясь, как нелегко ему приходится, и тогда на обороте ответа приписано было: Кимутада: