Ян Гус

Несколько ослабела и неусыпная бдительность сторожей, обрекавших его на полную изоляцию: Гус мог теперь связаться с миром, правда, пока лишь посредством писем, которые его тюремщики тайно проносили из тюрьмы и в тюрьму. Январем 1415 года начинается ряд писем. Их сохранилось более пятидесяти. Они адресованы панам, сопровождавшим Гуса в Констанц, а также далеким друзьям в Чехии.

Письма Гуса из тюрьмы проникнуты заботой о тех, кому они адресованы, но не о своей судьбе. Он не жалуется на свою долю и в большинстве писем обращается к верным своим с одной лишь просьбой — молиться за него, вернее, за то, чтобы он не утратил стойкости и твердости. И когда он в виде исключения говорит о себе, то всегда уверяет, что он в хорошем настроении, и добавляет: «Не печальтесь обо мне. Кого это может касаться?» Зато как озабоченно он призывает и наставляет друзей, чтобы они дома не устрашились, не поколебались в вере, остались стойкими и бесстрашными, чтобы они не верили клеветникам и тем, кто лжесвидетельствовал здесь, в Констанце, будто Гус еретик. Поэтому Гус часто в своих письмах подробно анализирует свой процесс и обвинения, предъявленные ему, опровергая и отвергая их, — и все для того, чтобы помочь выстоять своим верным. И если в письмах иной раз и прозвучат нотки озабоченности, то это, как правило, озабоченность судьбою других людей! Так, в одном из первых своих писем он запрещает Иерониму, своему верному другу и соратнику, ехать вслед за ним в Констанц, ибо это значит подвергаться опасности; дело в том, что когда-то Иероним обещал Гусу прийти на помощь, где бы тот ни оказался.

Письма Гуса, которые он писал «в темнице сидя, за что не стыжусь», — великое, гордое свидетельство любви, любви к правде и к людям.

Перед этим большим сердцем не устояли даже тюремщики Гуса: из сторожей, ключников и надзирателей они стали со временем его друзьями. Как глубоко характеризует Гуса то, что он, беспомощный узник, находившийся под угрозой смерти, нашел время и душевную силу написать для своих стражников несколько маленьких трактатов, которыми они могли бы руководствоваться в жизни. В одном и в этих трактатов говорилось «О покаянии», во втором — «О грехе», узнав же, что тюремщику Роберту предстоит свадьба, Гус написал специально для него сочинение «О браке».

Тем временем на воле, за стенами тюрьмы, происходили решающие события.

Положение папы Иоанна XXIII ухудшалось с каждым днем. Коллегия кардиналов явно брала над ним верх. И когда папе стало ясно, что ему не удержать за собой престола апостола Петра, он решился на смелый шаг. 20 марта Иоанн, переодетый, бежал из Констанца, надеясь добраться до французской территории, чтобы оттуда распустить собор и начать новую борьбу со своими соперниками.

Когда на другой день весть о бегстве папы облетела Констанц — город и собор охватила паника. Итальянские кардиналы, приверженцы Иоанна XXIII, попытались последовать примеру своего пастыря, торговцы запирали лавки, опасаясь уличных беспорядков, и многие были уверены, что собор разваливается.

Сигизмунд, понимая, что такой конец сорвет все его планы, предпринял решительные шаги. Он приказал закрыть городские ворота, купцам велел опять разложить товары и пригрозил тяжелым наказанием каждому, кто осмелится распространять тревожные слухи. Сам он с трубачами объезжал улицы, призывая людей к спокойствию. За бежавшим папой Сигизмунд выслал вооруженную погоню с повелением арестовать беглеца. Эти крутые меры спасли собор.

Крупные события, связанные с бегством папы, отразились и на окружении Гуса. Папские стражники покинули тюрьму, и епископ, которому был поручен надзор над заключенным, обратился к кардиналам за дальнейшими указаниями; но во всеобщем смятении никто не знал, что надо делать, и даже коллегия кардиналов не хотела принять ключи от тюрьмы Гуса, так что он некоторое время вообще находился без охраны, о чем Гус догадался лишь потому, что никто не являлся в камеру и не приносил ему пищу. В конце концов кардиналы передали ключи… Сигизмунду!

И вот Гус очутился в руках Римского короля — человека, который когда-то обещал ему защиту и гарантию свободы. Хлум и пан из Дубы тотчас обратились к Сигизмунду с настоятельной просьбой немедленно открыть двери тюрьмы Гуса.

И действительно, вечером 22 марта тюремные двери открылись. Но вошли в них не друзья Гуса, которых он ждал с минуты на минуту, а многочисленные вооруженные стражники; они вывели узника на берег Рейна, где уже стояла на якоре приготовленная лодка. Когда все погрузились, она поплыла по течению в ночную тьму. Еще до рассвета лодка пристала к берегу, над которым высился замок епископа констанцского Готтлибен.

Там, в высокой башне, и был заключен Гус, с этой минуты совершенно отрезанный от мира. Связь с волей стала невозможной, ибо прежних приветливых надзирателей сменила суровая военная стража, с которой немыслимо было договориться.

Одиночество Гуса стало теперь полным.