Янки в Вальхалле

— Я не собираюсь вам этого объяснять, — продолжала предводительница валькирий. — Ваш разум не способен воспринять глубокую мудрость вселенской власти и сил, которые мы, изучаем здесь уже не одну сотню лет. Вас же во Внешнем мире занимают лишь машины и всевозможные практические науки.

— Единственное, что я поведаю вам, — продолжала она, задумчиво переводя взгляд с одного собеседника на другого. — Все дело в пространстве и времени, но не в том смысле, как вы привыкли это понимать. Время не является прямолинейным, оно представляет собой нечто вроде расширяющейся сферы. Когда в какой-нибудь точке пространства возникает слишком большое напряжение, это может привести к появлению участков, называемых «слепыми пятнами». Наша долина — одно из них. Как я уже сказала, год здесь равносилен сотне лет в вашем мире. Три тысячи лет назад мы обнаружили эту волшебную долину. Тогда мы были всего лишь одним из народов Норвегии: воинственные викинги, которые следовали за своим вождем Одином в поисках нового дома. Здесь мы основали город Асгард. С тех пор прошло тридцать наших лет и три тысячи ваших. Под предводительством мудрого Одина мы построили здесь себе дома. Один и его сын Тор принялись изучать силы, действующие в этой долине. В результате мы обрели возможности, неведомые Внешнему миру.

Лицо Бринхилд приняло мечтательное выражение.

— Я родилась здесь, в Асгарде, двадцать лет назад по нашему времени и две тысячи лет назад, по-вашему. Я была ребенком, когда мой дед Один и отец Тор преподали мне первые уроки мудрости. Тогда нас считали великими богами. Слухи о нашем могуществе и бессмертии распространились по всей Норвегии, и вскоре все ее жители начали нам поклоняться.

— Но гордыня и неумеренные притязания погубили все, — с горечью в голосе продолжила Бринхилд. — Двоюродный брат моего отца, лукавый и злой Локи, захотел стать правителем Асгарда. В сражении, которое произошло по его вине, погиб не только он сам, но и Один, и мой отец Тор.

Тиалфи сердито сделал протестующий жест:

— Может быть, хватит вспоминать, что натворил мой отец? Прошлое давно уже умерло.

Глаза девушки на мгновение вспыхнули, но тут же снова приняли спокойное выражение.

— Да, прошлое давно умерло, — согласилась Бринхилд. — Всем известно, что я не виню тебя, Тиалфи, в злодеяниях, совершенных твоим отцом. Оба мы тогда были всего лишь детьми. Но, несмотря на то, что тогда я была почти младенцем, — продолжала девушка, гордо подняв голову, — я унаследовала силу Одина и моего отца Тора, кроме того, они успели научить меня, как управлять силами природы.

— Ты мудро правила ими, племянница, — подтвердил Тир. — В том, что мирная жизнь в долине наскучила нам, нет ни капли твоей вины.

— Эта спокойная жизнь невыносима, и для меня, может быть, даже больше, чем для вас всех! — в отчаянии воскликнула Бринхилд. — Наш пантеон был создан для битвы, а не для спокойного, размеренного существования.

Мы уподобились мечам, бесполезно ржавеющим на стене. До сих пор нам не было причины покидать Асгард. Так было на протяжении тех сотен лет, пока в Норвегии царил бесславный мир, — закончила она с презрительным жестом.

Фаллон слушал ее и ощущал, что его тревога и замешательство становятся все сильнее и сильнее. Неужели древние легенды о могущественных бессмертных богах оказались реальностью? Тем не менее, рассказ Бринхилд был очень логичен, и это немного успокаивало американца. Если предположить, что некая затерянная долина превратилась в «слепое пятно» в пространственно-временном континууме, а кроме того, здесь вполне мог находиться источник силы, которая позволяет управлять природными процессами. Все это легко укладывалось в привычную картину мира. Но, рассуждая таким образом, легко можно сделать вывод, что, в то время как здесь прошел один день, во Внешнем мире их пролетела целая сотня. А значит, часы, проведенные им в долине, составили там недели или даже месяцы!

Следовательно, сражение за Нарвик уже состоялось, и сведения, которые представлялись Фаллону жизненно важными, давно устарели.

Фаллон услышал, как Виктор Хейзинг заговорил с Бринхилд. В голосе нацистского офицера слышалось сильнейшее волнение:

— Поверьте, далеко не все народы из Внешнего мира подобны ручным зверюшкам. Мы, немцы, ваши кровные родственники, придерживаемся строгих принципов и отвергаем все предложения о мире. Наш предводитель, самый великий и непобедимый во Внешнем мире, вернул нам радость битвы. Он не склонил свой слух к трусливым мольбам о мире, — продолжал нацист звенящим от напряжения голосом. — Он сделал из нас расу прирожденных воинов, которые шагают к завоеванию всего мира.

Хейзинг поклонился богине, не сводя с нее горящих глаз торжествующего фанатика.

— Вы могли бы могли бы присоединиться к нам в этом могущественном сражении, — продолжал нацист. — Вместе мы завоюем весь мир. Перед северной расой склонятся все мягкотелые трусы. И никто из народов, населяющих Внешний мир, не устоит перед живыми богами, повелевающими силами природы.