Яноама

Зятя Фузиве ранили часов в восемь утра. Уже наступил полдень, а пишиаансетери не собирались снимать осаду. К раненому подошел старик колдун и стал повторять: «Ты не умрешь, не умрешь, не умрешь. Пришли хекура, они уносят весь яд из бамбукового наконечника и отмывают его в воде хекура». Потом Шереко, жена Фузиве, сказала: «Крови уже вытекает поменьше. Теперь надо обжечь хлопок и положить на руку». Они взяли пучок хлопка, вынули семена, обожгли края и наложили пучок на рану. Потом положили сверху сухой хлопок и обвязали «марлю» тоненькой полоской коры. Очень скоро хлопок весь пропитался кровью. Тогда женщины сменили «повязку». Теперь рана лишь еле кровоточила. Раненый долго еще не мог подняться, но все же он выжил.

Ближе к вечеру Фузиве крикнул: «Рашаве, ты, наверное, проголодался. Ведь ты уже второй день меня преследуешь, и у тебя даже поесть нет времени». Рашаве ничего не ответил. Немного спустя он крикнул: «Можете передохнуть. Мы на время возвращаемся в шапуно». Фузиве и его воины по-прежнему прятались за деревьями. Потом все стихло. Тогда воины осторожно высунулись, чтобы проверить, правду ли сказал Рашаве.

Вернулся он уже поздно вечером. Жена хромого сказала своей дочке: «Сходи за водой». Дочка не решалась выйти за ограду. И только она пошла, как в столб шапуно вонзилась стрела. Фузиве соскочил с гамака. «Хочиа!»—крикнул он. (когда начинают падать стрелы, индейцы всегда так кричат). «Вы, женщины и дети, прячьтесь скорее за подпорками. Сегодня спать нам не дадут». Он взял наконечники стрел и стал их затачивать. Хромому шурину он сказал: «Надо сделать еще несколько стрел. Возьми перья и дай ребятишкам, пусть они прикрепят их к нижнему краю стрел». Хромой стал отбирать тростник, пригодный для стрел. Этот слишком длинен, он хорош только для охоты. А этот в самый раз. Индейцы говорят, что, когда стреляешь длинными стрелами, рискуешь промахнуться. Потому что длинная стрела в полете немного изгибается. А вот короткая стрела летит прямо и попадает точно в цель.

Женщины шапуно сидели и плакали. «Кончилось наше мирное житье! — стонали они.— Пришли намоетери, и теперь нас со всех сторон окружают враги».

Ночью мы услышали хруст ветки. Собаки сразу залаяли. Это один из пишиаансетери пытался выстрелить из лука через стену шапуно в направлении костра. Но плетеная стена была плотной, и ему никак не удавалось хорошо прицелиться.

Фузиве крикнул: «Стреляйте вон туда. Ветка там хрустнула». Намоетери выстрелили из луков. И сразу снаружи послышался топот. В ту ночь никому из нас не удалось заснуть. На рассвете пишиаансетери стали перекликаться, собираясь вернуться в шапуно. Когда стало совсем светло, Фузиве сказал: «Женщины, сходите и соберите стрелы». Мы тихонько выбрались из шапуно и стали искать стрелы. Я нашла стрелу с костяным наконечником, которая вонзилась в дерево. Ночью индейцы не стреляют отравленными стрелами. В темноте легко промахнуться, а тогда пропадет и стрела и драгоценный яд. Мы нашли возле шапуно много стрел и принесли их домой. После этого весь день никто больше не вышел из шапуно.

Ближе к вечеру вернулись к себе с праздника патанаветери. Один из патанаветери пошел навестить Фузиве, который приходился ему родственником. Он увидел, что у Фузиве из ушей торчат черные палочки. Он испугался, сразу вернулся к своим и рассказал, что Фузиве убил человека. Тушауа патанаветери тут же послал за нами своих воинов. Они сказали: «Тушауа велел передать, что вас слишком мало, чтобы одним бороться против пишиаансетери. Он зовет всех в свое шапуно».

На следующий день мы отправились к патанаветери. Когда мы вошли в шапуно, старик тушауа печально сказал Фузиве: «Зачем ты это сделал? Я же тебя просил — не убивай никого. Но ты меня не послушался». Старик говорил долго, а Фузиве слушал молча, низко опустив голову.

Он и сам очень жалел, что убил юношу. Когда он вернулся в шапуно и увидел, что мы, женщины, оплакиваем убитого, он сказал: «Женщины, перестаньте, не то я тоже заплачу. Во всем виноват Рашаве!»

Все эти дни Фузиве был очень грустен. Однажды он сказал: «Так мне больно, что я его убил. Ведь он был мне как сын родной». И заплакал. Спустя одну луну старый тушауа патанаветери сказал Фузиве: «Время тебе вынуть палочки из ушей и повесить их в лесу на ветке». Спустя еще дней пять Фузиве отправился на реку помыться. Пока он мылся, вооруженные воины охраняли его от нападения пишиаансетери. Потом ара-мисетериньума выбрила ему макушку. И сразу после этого Токома разрисовала свое тело змеящимися коричневыми полосами, а уголки рта, щеки и лоб обвела тоненькими черными волнистыми линиями. На другой день мужчины взяли гамак Фузиве, его куйю, черные палочки, пошли в лес и привязали все это к ветке дерева. Фузиве они дали новый гамак.

Срок искупления «греха» для Фузиве кончился.