Яноама

Шамаве сказал мужчинам, которые несли тело Фузиве: «Отдохните, вы устали». В этот момент я вспомнила про табак и сказана жене Шамаве: «Вот табак, который тушауа велел приготовить». Жена передала мои слова Шамаве. Тот подошел ко мне и сказал: «Раз брат так просил, дай мне табак, я исполню его желание». Я дала ему табак. Шамаве крепко сжал табачные листья, сбил их в комок и положил убитому в рот. Возле тела тушауа собралось много народу. Мы, четыре жены, стояли поодаль. К нам подошли три воина хасубуетери и сказали: «Разве вы не знали, что пишиаансетери — ваитери? Почему вы остановились на ночь последними? Вам надо было уйти вперед». Мы молчали. Потом эти трое направились к шапуно хасубуетери, а остальные пошли за ними.

В тот день мы не добрались до шапуно хасубуетери. Гора была очень высокой, а шапуно стоит на самой вершине, огромное, круглое, с двумя входами. Неподалеку жили ашитуетери. Когда Фузиве еще был жив, мы однажды уже приходили к ним в гости. Хасубуетери очень многочисленны, одних мужчин свыше ста. Мужчины, которые несли тело тушауа, попросили сменить их. Мы, жены Фузиве, шли следом. Шамаве сказал: «Переночуем возле большой реки в тапири, где останавливаются хасубуетери, когда идут к нам в гости». В полдень полил дождь и шел до самого вечера. Когда мы остановились на отдых, я нарвала листьев пальмы патауа и вместе с детьми устроилась под пальмой. Младший плакал от боли и не хотел брать грудь, а старший плакал потому, что хотел к отцу.

Тем временем ствол, к которому был привязан гамак с телом Фузиве, обмазали смолой. Потом к стволу приклеили белые перья. Сестра Фузиве стала разрисовывать красным уруку тело умершего брата. Она позвала на помощь Токому, умевшую выводить самые красивые линии. Токома разжевала маленькую лиану, смешала уруку с золой и провела на лбу толстую коричневую полосу, на лице — тонкие змеящиеся полоски, вокруг рта — совсем тоненькие линии. Шамане открыл коробку, где лежали перья убитого тушауа, вынул их и приклеил к рукам, ушам и нижней губе убитого. Фузиве лежал такой красивый, казалось, будто он спит. Мой старший сын все время дергал гамак, звал отца.

Немного спустя пришли женщины хасубуетери. Одна из них, двоюродная сестра Фузиве, причитала: «Брат мой, пишиаансетери — храбрые воины, они убили тебя: ты шел веселый с детьми к нам на праздник и уже был совсем близко от нашего шапуно. И тут пишиаансетери убили тебя, бедный брат мой!» Дочка этой женщины плача повторяла: «Мой дядя был красивым, был сильным! Приди, приди еще раз в наше шапуно. Мой дядя, ты был веселым и сильным!»

Шамаве послал мужчин в лес, чтобы они срубили дерево. Когда дерево рухнуло, стали обламывать сучья. Я с детьми сидела неподалеку, а рядом сидела с двумя дочками арамамисетериньума, у которой тоже не было родных. Мне было очень страшно: «Куда я теперь денусь? Что буду делать? — с грустью думала я.— Теперь я совсем одинока! Когда он был жив, у меня был защитник, а теперь? У меня нет ни отца, ни матери, ни родичей!»

Тем временем мужчины сложили костер. Тело Фузиве предали огню гнаминаветери. Перед этим они все раскрасились черным уруку с золой. Они отвязали гамак и положили его в костер, а сверху завалили дровами. Когда тело загорелось, все вокруг заплакали. Плакали даже женщины патанаветери, которые были против нас. Они ненавидели Фузиве, но сейчас все-таки плакали вместе с остальными. Мы, жены Фузиве, и его родичи покрасили в черный цвет щеки. Ко мне с плачем подошла жена тушауа патанаветери и попросила у меня лук и колчан с отравленными наконечниками стрел. Потом все это сожгли на костре. Остались другие луки и стрелы Фузиве, их должны были сжечь позже.

Вокруг все плакали, младший брат плакал не так сильно, как остальные, и все посматривал на меня. Я плакала в сторонке одна. Лил дождь, но пламя полыхало ярко. Оно шумело: «хуа, хуа», и высоко в небо взлетали искры. К ночи тело Фузиве сгорело.