Янтарь на снегу

Госпожа Рената Лаускалитас несвоевременно покинула бренный мир и унесла в могилу много тайн. Но не будь она насквозь прогнившим древом, могла бы все рассказать той же Гинтаре или поделиться хотя бы с племянником, а не гнусно подставлять его под гнев дворцового совета. Однако не оправдавшиеся жизненные амбиции Ренаты стали для нее наклонным акведуком, ведущим прямо вниз, на самое дно. Даже своей смертью она умудрилась подгадить всем, кого знала и ненавидела, унеся все главные тайны с собою в Навь.

За возрождением богини смерти стояли люди. Только вот зачем им это было надо? Кто разберет. И все же человек, который поддерживал связь с проклятым культом, находился здесь. Среди своих. Не иностранец, нет. Свой. Настолько свой, что им мог оказаться кто угодно. Даже до фанатизма преданный королю и королевству молодой Легарт Браггитас. Чего и правда не хотелось, так именно этого.

Гинтаре привязана к двоюродному брату. Ей было бы больно, случись такое.

Но имелась Лукреция — ключ ко всему. Через нее, Вардас был в этом уверен, удастся выйти на основного манипулятора. Нужно только подтолкнуть девушку к нужным действиям. Еще чуть-чуть.

Майло посмотрел на помост, где восседали девы. Там сидела и Гинтаре Браггитас. Даже отсюда ему было видно, что на ее лице нет радости. От предстоящих состязаний Гинта была не в восторге. То ли еще будет, когда начнется основное действие. Майло и правда жалел, что во все это пришлось втравить массу невиновного люда.

Но предатель начал действовать. Прямо сегодня, прямо сейчас. Дранс с иглой-мороком в боку — только начало.

Встретившись взглядом с рыцарем в змееподобном шлеме, Майло кивнул ему и опустил свое забрало. Тот, он точно знал, понял его правильно.

Все говорили в один голос, что турнир — это безумно весело и модно. Но о том, что это весьма новомодное развлечение окажется обычной бойней, не предупредил никто. Главное, по правилам, этот ужас считался вполне приемлемым. Оставалось только спросить, чем думают судьи?!

Из-за собственного отчаяния и слабости тетушки Габриэле я всерьез вознамерилась пойти и закатить трепку Витгерду и вайдилу Фьерну. Но тетушка Катрисс схватила меня за руку со словами:

— Потерпи, прояви выдержку истинной леди. Это же состязания мужчин.

В тот самый момент ее сыну вполне себе боевым кистенем снесли шлем с головы. Голова, правда, осталась на месте, но вид был неутешительный. Легарт со свирепой окровавленной физиономией ринулся в бой. А я со вздохом подумала, что в перевернутом, торчащем из песка шлеме неплохо смотрелся бы букет ромашек. Да, но целая голова кузена в нем смотрелась бы еще лучше. Конечно же не отделенная от тела…

— Ну все! — Леди Габриэле, бледнея, стала заваливаться на бок. — Ты можешь и дальше играть в выдержку, дорогая Катрисс. Но я уже старовата. С меня хватит!

— Я сама ею займусь, — бросила мне Людя, вставая. — Ты должна оставаться здесь, все потом расскажешь. А я пойду, поинтересуюсь у «повара», почему в сегодняшнем меню слишком много сырого мяса?

От этих слов замутило, досматривать происходящее на турнирной арене не было никакого желания.

А начиналось все вполне себе безобидно. Если можно назвать безобидным тыканье друг в друга копьями на полном скаку, верхом на брызжущих в разные стороны пеной скакунах. Смотреть на это было невозможно. Каждый раз, как только рыцари врезались друг в друга, с треском раскалывая щиты и свои палки — у меня сердце ухало в пятки. Десять лет жизни я потеряла только за первую часть турнира, итогом которого стал Яргин, упавший лицом в грязь, и его соперник, приземлившийся еще менее удачно.

— Всегда был неумехой, — процедила недовольная Эсме. — И чего только полез? Позорище!

— Зато жив остался, — перевела я дух, когда увидела, что кузен поднялся на ноги самостоятельно, в то время как его противника уносили на носилках. — Даже переломов, судя по всему, нет.

В ответ кузина только фыркнула. Никогда я этого не пойму, вот честно. Вина была не Яргина — лошадь второго рыцаря неудачно зацепилась, падая, подмяла своего наездника и сшибла с копыт лошадь кузена. Я думала, что от ужаса сердце разорвется, а тут такое пренебрежение. Посмотрела бы я, какой бы ты вой подняла, проткнув себе за пяльцами палец иглой, а Яргин ничего — только морщился.

— Аристократы, — пожала плечами Людя.

Не то слово!

Мне, как деве особо впечатлительной, хватило острых ощущений. Но щадить, ясное дело, меня никто и не думал.