Янтарь на снегу

— Смотри у меня, — подозрительно покосился родственник. — А то устроишь у всех на глазах несвоевременную встречу с почившими родственниками! Вторая родственница за такое короткое время — как мне потом оправдываться, что я тебя не заморил?

— Вот специально грохнусь, а потом посмотрю со стороны, как ты станешь выворачиваться.

— Хитра лиса!

— Есть в кого.

Мы посмеялись. Но мне было нелегко. Такое впечатление, что хваленая служанка специально затянула корсет потуже, чтобы встреча с королем не казалась мне малиной. Или на меня успела подействовать придворная роскошь, и я совсем разнежилась от столичной жизни. А может, сдобная диета Люди вышла боком… Тогда надо срочно исправляться и искоренять дурные привычки.

Придется носить корсет днями напролет и, если понадобится, спать тоже в нем. Тогда привыкну, возможно, даже дышать перестану, зато эта броня мне уже точно будет не страшна.

— Ваше величество! — рассказывала Лукреция свою историю. — Я обожаю театрализованные выступления и артистов. Настолько, что папенька нанял целую труппу, чтобы они могли скрасить наше уединение своими постановками.

Артистка, значит. Я почти угадала.

— Но подарить людей я вам не смогу. — Искренняя печаль тенью легла на чело безутешной красавицы. — Однако совсем недавно я выяснила, что существует весьма интересный театр, который распространен среди простонародья.

О! Прекрасная Лукреция заинтересовалась народными веяниями! Видимо, следуя вкусам намеченного супруга. Похвально!

В зал внесли массивный ящик, накрытый покрывалом. Девушка не поленилась сорвать ткань с загадочного подарка. Под тканью находился шкафчик, украшенный затейливой резьбой и цветочным орнаментом с небывалыми зверями.

— Вертеп! — потрясенно прошептала я.

Ну и ну! Кто бы мог подумать, что самая богатая красавица заинтересуется святочным кукольным театром, рожденным среди простого люда.

Сразу отчего-то вспомнилось детство в обители. Зима и запах запеченных в сахаре яблок, пирожков с маком, булок с творогом и прочих сладостей. Люди не жалели для сирот обители простых вещей, приносили вкусное не только, чтобы задобрить Живу, угощая ее служительниц, но просто по доброте душевной. Праздники — это вообще особенные дни, отчего бы не поделиться, если праздновали и так все вместе. На представление обычно собирались у нас в обители, а давал его всегда один и тот же старый Бурсак, каждый год приезжавший на нагруженном ослике, чтобы хоть немного подзаработать денег и собрать материал для новых спектаклей.

Разукрашенный изящный шкаф Лукреции и отдаленно не напоминал тумбу Бурсака. Но сколько она таила в себе волшебства, скольких детей порадовала представлениями в таинственные зимние вечера!

Ах, Бурсак! Где же он сейчас, седовласый странник, принесший столько радости? Поди, и в этом году явится в обитель под праздник Возрождения, будет показывать свои сказки с вертящимися куколками, которых он сам и вырезал, а мы, по его просьбе, шили для них одежду.

В груди снова защемило.

В этом году меня в обители не будет, некому станет радоваться с младшими, и новых сказок Бурсак не получит. Увы. Все хорошее когда-нибудь заканчивается. Приходится взрослеть.

Между тем Лукреция порхала вокруг своего вертепа, вещая о том, какие мастера выпиливали и украшали этот ящик. А кукол, несомненно, одела сама юная леди, предварительно исколов свои нежные пальчики при пошиве одежды? Ага!

— И, заметьте, мой государь, никто мне не помогал в этом нелегком деле.

«Да ладно! Тянула эту бандуру до замка на собственном горбу? По пути хоть представления не давала?»

О да! В рукоделии она сильна, если не завирается, как сивая лошадка. Куклы были и правда изумительными, куда там угловатым фигуркам старика Бурсака до плавных изгибов и будто бы живых лиц. Надеюсь, что их-то Лукреция сама не вырезала, а то меня, чего доброго, задушит жаба, а на пару с корсетом у нее это может здорово получиться.

— Я хотела все сделать сама, — воодушевленно продолжала девушка. — Впервые за всю свою жизнь я почувствовала потребность сделать что-то своими руками. И… это было чудесно.

— Не знаю, как выразить свое восхищение вашими талантами, леди Дардас! — Король самозабвенно улыбался и кланялся. Хоть бы с помоста не навернулся, а то из вертепа ноги будут торчать, неудобно при подданных.

— Ну что вы, ваше величество. — Лукреция кокетливо опустила ресницы. — У меня еще не все.

— О! Я весь в нетерпении.

И я, между прочим, тоже! Подумайте о других, кто честно отстоял в очереди!

Но щадить меня, разумеется, никто не собирался, а от нехватки воздуха стали лезть в голову всякие неразумные мысли — к примеру, что Лукреция с Реккой сговорились, дабы извести меня сиротинушку.

Ну уж нет! Я не поддамся всякой дури. Выгнать эти мысли из своей головы! Пора начинать рассуждать здраво — кто я, а кто Лукреция! В конце концов, мне наплевать, станет она королевой или канцлерихой…

Нет, вот на канцлериху было отчего-то не наплевать. Это все нехватка воздуха сказывается. Точно!