Янтарь рассеивает тьму

– Боги… – Мужчина тяжело вдохнул и закрыл лицо ладонью.

Сетх, Абрам и Эриас разместились на софе, которая стояла напротив стола и другой такой же софы, где сейчас сидели родители Виолы. Морион с Люцианом встали за спинкой.

– Мы хотим освободить вашу дочь от оков тьмы и позволить ее душе переродиться, но для этого нам надо узнать, каким человеком она была, – спокойно произнес Эриас, глядя на смертных. – Можете рассказать нам о своей дочери? Чего она желала? Что могло удержать ее в этом мире?

– Что? – недоуменно переспросила мать девушки. – Разве желания могут помочь ее душе упокоиться?

Эриас кивнул.

– Ваша дочь переродилась духом, которого в этом мире держит какое-то заветное желание.

Родители нахмурились. Судя по их напряженным лицам, они силились понять, какую информацию стоит сообщать, а какую нет. Видимо, не все секреты дочери могли быть раскрыты. Родители долго молчали, боролись с сомнениями, но заклинатели не торопили.

Люциан бросил на Мориона выразительный взгляд.

– Эм, – начал он, разорвав тишину. – Приношу свои извинения, но…

– Ему нужно в отхожее место, – со смешком перебил Морион, отчего у Люциана покраснели уши. Он не собирался придумывать такой повод, чтобы отойти!

– О! Понимаю, давайте я вас провожу. – Хозяйка дома встрепенулась и собралась подняться с места.

Люциан взмахнул рукой.

– Не стоит, иначе мне совсем станет неловко. Просто укажите, куда идти. – Он натянуто улыбнулся.

Женщина странно поглядела на него. Затем ее будто бы осенило, и она пару раз кивнула, после чего указала на задний двор.

Люциан поспешно удалился, оставив своих товарищей продолжить разговор. Ему, конечно, не нужно было справлять нужду. Он хотел поговорить с младшей дочерью и искал способ улизнуть из гостиной, но Морион опередил, сочтя забавным поставить его в неловкое положение.

Искать младшую дочь долго не пришлось. Люций покинул дом и вышел на веранду, где и увидел девочку лет десяти. Она сидела на ступенях, прижав колени к груди, и смотрела на колышущиеся ветви фруктовых деревьев.

Не нужно было быть мудрецом, чтобы уловить настроение ребенка. Несмотря на то, что ее сестра умерла около полугода назад, Люциану показалось, словно ей сообщили об этом вчера. У него самого не было ни братьев, ни сестер, и он не понимал полностью чужих чувств, но мог представить, потому что в свое время потерял родителей.

Люциан остановился рядом с девочкой.

– Могу я присесть?

Малышка подняла голову, чтобы взглянуть на того, кто вторгся в ее пространство. Она замерла, рассматривая человека, который, казалось, был поцелован солнцем. Его черты лица были мягкими, а уголки губ – приподняты.

Девочка моргнула.

– Кто вы?

– Я заклинатель клана Луны. Дядя Бао рассказал, что в вашей деревне поселился дух, и я приехал помочь. – Голос Люциана звучал не громче шелеста ветра, но был хорошо слышен. Его речь, четкая и ясная, несла в себе нечто такое, что естественным образом вызывало у всех симпатию.

Малышка подвинулась и освободила место подле себя.

– Раз вы пришли победить злого духа, тогда садитесь. Только здесь пыльно, ваши серебряные одежды замараются.

– Ничего страшного, штаны у меня темные. – Люциан беззаботно опустился на ступеньку. – Будешь? – спросил он, протягивая рисовое пирожное со сладкой начинкой. Эта сладость была любимым лакомством у детей: девочка от такого угощения не откажется, даже если была не голодна. Люциан еще в обед прикупил несколько конфет и пирожных, зная, что сегодняшний день придется провести за беседами с людьми.

Малышка недоверчиво взглянула на сладкий шарик, наполовину завернутый в салфетку, и, проглотив слюну, ответила:

– Мама не разрешает брать что-то из чужих рук.

– И правильно, ведь в подарках может прятаться гадость. – Люциан разломил пирожное пополам. – Но я не пытаюсь тебе навредить и, дабы развеять опасения, предлагаю вместе отведать этот тинчоу[12].

Малышка нахмурила светлые бровки, задумавшись над его словами. Спустя мгновение она неуверенно приняла половинку пирожного и, лишь когда Люциан откусил кусочек от своей части, попробовала следом.

– Мое имя Люциан, а твое?

– Лин.

– Лин, могу я спросить, почему ты сидишь здесь одна? Я думал, люди твоего возраста очень активны и предпочитают занимать свободное время играми. – Люциан не стал обращаться к ней как к ребенку. Многие дети из зажиточных семей умели читать и писать с пеленок и не любили, чтобы с ними общались как с маленькими.

– У меня нет настроения играть, – угрюмо ответила она, тихо причмокивая, ведь рисовое пирожное было клейким.

– Почему?

Лин будто не услышала вопроса и продолжила есть.

Люциан вздохнул. Ему стоило действовать аккуратно, но времени на хождение вокруг да около не было.

– Это связано с твоей сестрой? – спросил он прямо. Его голос звучал спокойно и мягко, чтобы сгладить резкость вопроса. Он скрывал в себе утешение, нежность, понимание и каплю сочувствия. Совсем незаметную, чтобы не принять ее за жалость.

Лин замерла.

– Откуда вы знаете про сестру?