Янтарь в болоте

Ладно она сама: за четыре дня не выучишься все делать правильно и княгиней не станешь, да и янтарь в крови утром жегся так, что она вообще ни о чем больше думать не могла. Но Степанида?.. Она умная, хитрая, дворцовые нравы знает и людей в целом. Не могла она не подумать о том, что сказала сейчас Ульяна! Шила в мешке не утаишь, и Стеша не стала бы всерьез рассчитывать, будто удастся сохранить эту прогулку в тайне. Даже если дружинники не из болтливых, но клятву молчания с них никто не брал, и княжич такого приказа не давал, а у всех – сестры, друзья, матушки, у тех же – свои знакомства, что-то да разойдется.

Однако Степанида сама предложила пойти на конюшню и даже не осталась приглядеть. Ну или осталась, но где-то вдалеке. И ни разу не вмешалась – ни когда Алёна только с конем знакомилась, ни потом, когда совсем уж разошлась на радостях. Да и после преспокойно ушла, оставив ее с княжичем и взглядом не намекнув, что стоит отказаться. Хотела бы – нашла бы способ, в этом Алёна не сомневалась, а ее почему-то не взволновало, как отнесутся все вокруг, если в покои княгиню Краснову проводит наследник и кто-то это заметит.

Старая княгиня все уши за четыре дня прожужжала, что нужно блюсти приличия и лишних слухов не допускать, а Степанида вдруг в минуту все переиначила, и возможные сплетни ее не тревожат. Или вовсе – радуют. Знать бы, что изменилось. И можно ли ей вообще доверять, раз уж все так оборачивается? Может, не такой уж надежный она человек, как представлялось Вьюжину?

Так и эдак покрутив тревожные мысли, Алёна решила не выдумывать заговор на пустом месте, для начала спросить прямо. И потом, послушав ответы, решать, бежать ли за помощью, и если да, то к кому.

Про Озерицу во дворце Ульяна точно сказать не могла, она сама здесь жила недавно. Но предположила, что, скорее всего, праздновали точно так же, как их семья прежде, до болезни матушки. Вяткины ездили в гости к уездному князю, с которым отец семейства дружил и который устраивал большие гулянья, хотя и вполовину не такие веселые, как привыкла Алёна в станице и в алатырной школе. Пировали, танцевали, в большом зале или на поляне в саду играли в игры. Потом плели венки из загодя припасенных слугами цветов, чинно прогуливались к мосткам на реке, чтобы с благодарственными песнями пустить «рукоделие» по воде. Девушки еще оставались гадать, но Ульяне это не нравилось.

Ни прыжков через костер, ни купания при луне не было. И парни своей удалью не хвастались и уж конечно не воровали у девиц ленты, а то и башмачки, чтобы обменять на сладкий поцелуй. И тем более не крали сарафаны, за которые выкуп обычно брали куда дороже. Если не боялись. Деревенские девицы, да еще на Озерицу, куда боевитей и решительней всяких боярышень, и если воришка был не по нраву, с любой бы сталось продолжить веселье как есть, в одной нижней рубахе. И стыдиться тут приходилось не обокраденной девушке, а промахнувшемуся парню. У Алёны так три года назад случилось, и сарафан вскоре с поклоном преподнесли дружки вора, а того весь вечер позорили.

Но если попадалась девица стыдливая и без надежных подруг – тут прямая дорога в родительскую избу огородами. Главное, принудить никто ни к чему не мог, святое правило. Потому что праздник, потому что Озерица непременно покарает негодяя, а скорее свои же камнями побьют – гневить деву озера дураков нет, так и с голоду помереть недолго, если она из обиды землю иссушит.

Впрочем, рассказ Ульяны лишь подкрепил изначальные подозрения, Алёна и так не ждала здесь большого веселья. Ну и ладно. Считай, в караул попала, все одно бы в станицу выбраться не удалось, а на заставе служба, там не до гуляний.

До покоев благодаря талантам Ульяны добрались, почти никого по дороге не встретив, не считая пары слуг. Женскую половину дворца боярышня знала очень хорошо, даже все черные лестницы. На вопрос Алёны, зачем ей это, смущенно призналась, что для брата: если бы его заметили, могли быть проблемы, так что сначала Ульяна сама все ходы выяснила, а потом и его проводила.

Слушая рассказы Вяткиной, алатырница не уставала приятно удивляться близости и теплоте отношений в семье боярышни и с нежностью вспоминала свою родню. У Алёны братья и сестры только двоюродные были, но это не мешало всех их любить как родных. Ссорились, и до драк доходило, но между собой, а против чужих – друг за друга горой.

У покоев Алёна еще раз поблагодарила свою спутницу за помощь и условилась встретиться после завтрака, чтобы вместе пойти погулять по саду и окрестностям. Им обеим не очень-то хотелось сталкиваться с Людмилой и остальными, причем Ульяне – до такой степени, что она предпочла позавтракать у себя. Кажется, найдя в лице алатырницы приятельницу, боярышня решила, что наказ матери исполнила.

– Стеша, ты здесь? Хорошо, я спросить хотела… – заговорила Алёна, обнаружив рыжую в покоях.

– Потом спросишь, мойся иди! – шикнула на нее Степанида. – Ты что думаешь, вешним лугом после конюшни благоухаешь?

– Но ты можешь рассказать, пока я мыться буду, – попыталась настоять на своем алатырница.