Янтарь в болоте

– О чем вы, ваша милость? – спросила Алёна тихо, силясь унять взметнувшееся внутри пламя. Говорил боярин будто бы ровно, спокойно, но угроза явственно повисла в воздухе, и янтарь ярился, рвался защитить.

– Мне дела нет до того, отчего Рубцов вдруг так подобрел и чем ты его зацепила – красотой ли, нравом, огнем или постелью. Неповиновения я не потерплю и пустить все псу под хвост в последний момент тоже не позволю. Поэтому сейчас ты заявишь князю, что не желала нарушить его волю, что очень сожалеешь и что ты там еще сумеешь придумать, чтобы Рубцов своими коваными сапогами не влез в и без того шаткий план. Поняла меня, девица Алёна?

– Поняла, ваша милость, – пробормотала она, не рискуя смотреть на боярина, взгляд которого жег ледяными иглами.

Вот теперь она поняла, что Стеша сказала верно: Вьюжин зол.

– Умница, – смягчаясь, кивнул тот. – Ну не горюй так. Дело сделаем, объяснишься со своим воеводой, да и пойдешь за него замуж, коли впрямь у вас там что-то сладиться успело, – подсластил он насмешливо горькое зелье. – И прежде чем горевать о нем и жалеть, ты вот еще о чем подумай. Ты в него небось за просто так влюбилась, а? Герой же, собой хорош, да и тянет вас, юных девиц с сердцем горячим, к таким вот несчастным…

– С чего вы взяли? – вскинулась Алёна.

– Угадал? – усмехнулся Вьюжин. – Так невелика тайна, у тебя на лице написано. А вот он – любит ли? – спросил вкрадчиво. – Или просто решил, что хорошенькая, молоденькая восторженная девочка рядом будет кстати? Про наследство твое не говорю, о нем небось и не подумал, не тот воевода человек, его деньгами не купишь.

И Алёна, хмурясь, молча опустила глаза. Возразить ей на это было нечего. Умом алатырница понимала, что говорит так боярин намеренно, но уж слишком точно угадывал ее собственные страхи и сомнения. Видел насквозь и не стеснялся этим пользоваться.

– Олег хороший, – только и сумела вымолвить она. И сама поняла, как жалко и глупо это прозвучало.

– А вот тут я с тобой и спорить не намерен, человек он и впрямь хороший, отчего, может, и страдает, – усмехнулся Вьюжин уголками губ. – Нешто ты думаешь, что такой человек, как твой воевода, легко отдаст то, что ему дорого? Вот и проверишь заодно, насколько ты для него важна.

– А если он дров сгоряча наломает?

– Не успеет, – уверенно отмахнулся боярин.

– Ваша милость, но все-таки как мое поддельное замужество поможет заговорщиков поймать? – осторожно спросила алатырница.

– Не заговорщиков, а одного-единственного дурака. Дурак, впрочем, оказался поумнее, чем мне виделось, но это ерунда.

– Неужели вы подозреваете, что Олег…

– Что? Рубцов? Заговорщик?! – Вьюжин искренне рассмеялся. – Да куда уж там, он же прямой, как удар шашки!

– Но кто тогда?

– Ну вот и погадай, развлекись, а там и узнаешь, угадала ли. А как он к тебе явится – уж постарайся его не спугнуть. Идем, девица Алёна.

– А может, вы сами с князем договоритесь? – робко предложила она, не надеясь на согласие.

– Ступай, – резко велел Вьюжин.

Алатырница шла до соседнего покоя медленно, нога за ногу, невольно оттягивая пугающее мгновение. Пыталась уговорить себя, что все это ненадолго, просто маленький розыгрыш, и ничего непоправимого не случится. Что Вьюжин, хоть и использует ее в своих интересах, все-таки прав, и если Олег к ней впрямь неравнодушен, то все сладится, а если нет – то и к лучшему, считай, Матушка уберегла. Но вышло плохо, и в покои князя она шагнула на подгибающихся ногах, не глядя ни на кого.

– Все, что ли? – со смешком приветствовал их появление князь. – Дозволено ли нам узнать, что вы там нарешали? Княгиня?

– Господин воевода проявил благородство, чтобы мое доброе имя спасти, – начала Алёна, чувствуя, как дрожит голос, и не в силах ничего с этим сделать. – Я не знаю, кто и как перенес меня в его комнату, и сам он к тому непричастен. Нечестно пользоваться его добротой. И коли великий князь слово дал, негоже вынуждать забирать его обратно. Как обещано, за Светлова пойду.

Она и хотела, и страшилась глянуть на Олега, так что стояла, потупившись, и нервно мяла в пальцах ткань сарафана. Зато взгляд лежащего перед столом пса поймала, и столько в карих глазах почудилось обиды и укора, что пришлось и от собаки отвернуться. И вообще хотелось бы зажмуриться, но этого алатырница себе не позволила.

А воевода тоже промолчал – хотел ли возразить, нет ли, а заговорившего князя перебивать не стал.

– Ну и то ладно. Что с твоим добрым именем делать – это вон пусть Вьюжин решает. Он как раз собирался объяснить перед вашим приходом, как в нашем дворце такие чудеса случаются с будто бы охраняемым человеком, которому опасность грозит, послушайте и вы. Да ты садись, княгиня, в ногах правды нет.

Алексей Петрович взял ее за локоть, подвел к столу, усадил поодаль от воеводы. Сам соседний стул занял. Явно намеренно, стараясь держать их двоих подальше друг от друга.