Янтарин

— Тише, тише, молодой человек, — склонившаяся над умирающим единорогом фигура отпрянула назад, поспешно выставив перед собой руки ладонями вперёд. Немолодой уже мужчина, невысокий и кряжистый, в помятой поношенной серой хламиде. И сам весь какой-то серый, незапоминающийся — только глаза, большие и прищуренные, внимательно осматривают выскочившую из орешника всклокоченную фигурку, ощетинившуюся охотничьим ножом. Седеющие кустистые брови поползли вверх. — О, прошу прощения, мэм.

— Не заговаривайте мне зубы, руки прочь от единорога.

Мужчина отступил ещё на шаг, покорно склонив голову.

— Рог.

— Что, простите?

— Где рог?

— У меня его нет, мэм. Я нашёл несчастное животное в таком состоянии, простите.

Янтарные глаза метнулись по серой фигуре, выискивая витую кость, сочащуюся изнутри чистой алой кровью. Руки свободны, хламида без карманов и складок — простая шерстяная ткань без секретов. А в глазах недоумение. И сожаление.

— Вы позволите мне заняться животным? — кротко поинтересовался мужчина.

Фелиша рассеянно пожала плечами. Незнакомец безбоязненно прошёл мимо неё, вновь склонился над единорогом. Тот лишь прижал уши к набухшей кровью гриве и тяжело забил задними ногами об землю, всё больше заваливаясь в воду и окрашивая её своей кровью. Мужчина провел рукой по морде, уже не боясь выпада — теряющий силы единорог теперь мог только дышать — нахмурился, зачерпнул воды и осторожно омыл рану.

— Тише, тише, девочка, — тихонько шепнул он. — Не шевелись.

Единорог послушно закрыл глаза. А может просто совсем обессилил.

— Мне нужна материя, — не оборачиваясь он протянул руку к Фелише раскрытой ладонью вверх. Девчонка недоумённо уставилась на выжидательно замершую руку. — Ваш рукав, барышня, — мягко подсказал мужчина.

Неловко чиркнув ножом по ткани Фелиша дёрнула и передала оторванный с мясом рукав, кишкой повисший на ладони. Мужчина дёрнулся от окровавленного пальца, недовольно наморщив нос, покачал головой, но не отвлёкся, проворно налаживая на окровавленный обрубок мягкую ткань. Рукав тут же набух кровью и она посочилась сквозь него. Не дожидаясь просьбы, Фелиша молча оторвала второй рукав и отдала его мужчине… потом укоротила вытянувшуюся рубаху.

— Кто это был? — наконец спросила она, когда кровь перестала хлестать фонтаном и глаза единорога опять стали отсвечивать серебром.

— Местные умельцы, — с нескрываемой злобой выплюнул её собеседник. — Я с ними иногда по душам беседую, объясняю ребятам, что жить надо дружно, только они, стервецы, как раны залижут, снова за своё принимаются. Тут недалеко есть старое кладбище. Не кладбище даже — развалины сплошные, два с половиной склепа и покосившийся крест, так они там обретаются всей оравой. Грабежами живут. А в последнее время браконьерством грешить повадились — за неделю уже седьмой единорог. — Немного помолчал и добавил. — И первый, которого мне удалось найти ещё живым.

Единорог глубоко врезался в память Фелиши. Она шла вглубь леса, не слишком соображая, куда несут её ноги, и вспоминала яркую алую кровь ещё больше бьющую по глазам из-за снежно-белой шкуры, по которой та растекалась. Нити крови, тянущиеся по воде. Густые бордовые капли на ветках деревьев. И культяпка рога, бережно обматываемого большими руками странного серого типа с незапоминающимся лицом. Наверняка лесник или отшельник. Во всяком случае человек явно не из общества, привыкший жить в глуши — потому и единорог его принял спокойней, чем присутствие самой Фелиши. Во всяком случае, как только он пришёл в себя, наличие девушки его стало нервировать.

За кустами треснула ветка, повеяло запахом жарящегося мяса. Девчонка вышла из задумчивости, быстро оседлала ближайшее дерево, замаскировавшись ветками. Трое типов, довольно молодых, но заросших, увлечённо жевали мясо, срывая зубами его прямо с ножей, на которых оно собственно и жарилось. О чём они тихо шептались, она не слышала, да и не вслушивалась — прикипела взглядом к сверкающей в неровном огненном свете витой кости, словно налитой внутренним сиянием.

План возник мгновенно, чёткий до последней детали. Собственно, деталей в нём почти не было. Как и особых грандиозных замыслов. Просто отвлечь внимание вандалов и стащить украденное ими.

…И сорвалось всё в первую же минуту. Кто же знал, что трёх идиотов, поверивших в искусственный цокот копыт (копировать звуки живой природы Фелль научилась ещё лет в десять) прикрывал четвёртый. И идиотом он не был.