Янтарная комната

— Эрне всегда нравился янтарь. Да его здесь как в золотой жиле!

— Назад! — заорал Вахтер. Он вырвал у солдата штык, откинул его в сторону, схватил солдата за плечи и оттащил от янтарной панели.

— Эй, ты что? — ошеломлённо выпалил тот. Сначала он понял лишь, что его кто-то схватил, а штык валяется на песке посредине зала. Потом увидел, что его оттолкнул штатский, какой-то старик в поношенном костюме.

— Свихнулся, дедуля? — выкрикнул он, по-боксерски сжав кулаки. — Сейчас получишь…

Но бить он не стал. Два солдата за спиной Вахтера размахнулись и ударили невесть откуда взявшегося безумца по голове прикладами, а остальные вскочили с кресел и кушеток.

Второго удара Михаил Вахтер уже не почувствовал. Острая боль пронзила его сзади до самых кончиков пальцев. Проваливаясь в темноту, в которой больше не было мыслей, он успел лишь подумать, что умер.

***

Яна Роговская ждала в землянке появления немцев. Велосипед она спрятала в густом подлеске. Она получила его от сбитого с толку адъютанта генерала Зиновьева, который не мог понять, почему шпионку не расстреляли, а дали велосипед и позволили уехать. Однако спрашивать генерала о смысле его приказа он не стал… Да и кто бы осмелился?

И к тому же все в уютном охотничьем дворце были заняты эвакуацией штаба. Немецкая артиллерия обстреливала отступающих красноармейцев, танковые атаки пробивали огромные бреши в оборонительных сооружениях, новые противотанковые орудия немцев подавляли контратаки советских танков Т-34. «Штуки» и «Хейнкели» сбрасывали смертоносный груз на деревни и города, полыхали пожары, а небо потемнело от дыма.

Генерал Зиновьев больше ничего не слышал об отряде по спасению произведений искусства, связь с младшим лейтенантом Веховым прервалась. Он больше не ждал новостей, поняв из донесений с фронта, что маленькая колонна могла наткнуться на авангард немецких танков. Обозначенные на карте вражеские позиции показывали, что у Вехова не было возможности их избежать. Кроме того, из Ленинграда поступил приказ отойти к внешнему оборонительному поясу. Там тысячи женщин, пионеров и стариков по-прежнему копали траншеи, воздвигали новые противотанковые ограждения, укрепляли бункеры и блиндажи. Подростки таскали мешки с песком и камни, балки и доски для оборонительного вала против агрессора.

В Ленинград прибыл сталинский протеже и член Политбюро Андрей Жданов и, как новый руководитель ленинградской парторганизации, возглавил оборону. В своём воззвании он объявил:

— Или мы выроем фашистам могилу под Ленинградом, или рабочий класс Ленинграда будет порабощён, а его лучшая часть уничтожена. Поэтому все жители города должны взять в руки оружие. Должны научиться обращению с ручными гранатомётами и тактике уличных боёв. Каждая улица, каждый дом должны превратиться в крепость, чтобы обескровить врага. Если немцы всё же захватят Ленинград, то только пролив море своей крови.

Семнадцатого сентября маршал Жуков приказал всем командующим советскими армиями, которые принимают участие в обороне Ленинграда, не уступать фашистам ни пяди земли. «Любое отступление я буду рассматривать как измену родине, — говорилось в приказе. — Это бесчестье будет караться смертной казнью».

Везде, и прежде всего на юге города, где грозила самая большая опасность после захвата Пушкина, устанавливали проволочные ограждения и строили бетонные бункеры, которые прозвали «ворошиловскими отелями». Немецкие самолёты сбрасывали на город фальшивые продовольственные карточки и деньги, а также листовки с призывом убивать командиров и сдаваться в плен, чтобы сохранить жизнь. Военные патрули прочёсывали улицы, и если заставали кого-нибудь с такой листовкой в руках, могли расстрелять на месте. Полтора миллиона человек готовы были грудью преградить путь немцам.

Рано утром семнадцатого сентября Яна услышала грохот немецких гусениц. Это приближался передовой отряд 4-й танковой группы под командованием генерал-полковника Хёпнера. Кольцо окружения вокруг Ленинграда замкнулось.

Ещё два дня Яна оставалась в укрытии. Потом она вылезла наружу, как следует умылась в ручейке и стряхнула с одежды грязь. Шинель она свернула и кинула в землянку. Вытащив из кустов велосипед, она направилась к дороге. Это был самый опасный этап плана, но ей повезло. На дороге не оказалось ни одной немецкой машины и ни одного солдата. Стояла тишина, как бывает в прекрасном осеннем лесу под лучами еще тёплого солнца. Повязав голову платком медсестры и повесив на руль коричневую клеенчатую сумку, она села на велосипед и поехала по дороге, где недавно проезжал Вехов.