Янтарная комната

— Вы двигаетесь, ну, скажем, со стороны Невского, — сказал полковник. — Не закрывайте глаза. Они вам могут понадобиться в любую минуту. Итак, начинайте!

— В доме номер один булочная и мясная лавка..

— Сколько этажей? — перебил экзаменатор.

— Пять

— Вы поднялись на площадку пятого этажа с парадного входа. Что вы видите?

— Крыши заводских цехов.

— Это очень важно. Дальше!

— Других выгод дом не обещает. Двор непроходной. Номер три, следующий дом, значительно интереснее.

— Двор сообщается с улицей, идущей параллельно проспекту, и с переулком, пересекающим его.

— А возможности обзора?

— Тоже неплохие. Крыши тех же цехов.

— Вы опять закрываете глаза, Хофрат! Что за скверная привычка!

— Так точно, господин полковник!

— Допустим, этот завод является объектом для бомбометания. Как вы расположите своих людей?

— В доме три, в доме пятнадцать…

Полковник помучил его изрядно и в конце похвалил. Хофрат сумел разместить ракетчиков, сумел обеспечить им пути отхода. Ракеты полетят с разных позиций, так что все важнейшие цехи окажутся под ударом.

Хофрат с радостью покинул курсы. Он предвкушал небольшое приключение в Ленинграде, короткое и не очень опасное. Плод для Германии созреет быстро!

Отлично пригодится русский язык, усвоенный в Риге, в гимназии. Отец еще нанимал репетитора. Отец был уверен, что рано или поздно власть большевиков кончится и в России снова откроются немецкие магазины.

Однако война затянулась. Ленинград упорно не сдается, бомбы и снаряды рвутся на его проспектах, но желаемого результата это не приносит. Все чаще самолеты, нацеленные на Ленинград, направляются на другие объекты. И Хофрату наконец дали понять, что его — ценного, уже опытного агента — нецелесообразно держать в Ленинграде. Пусть назначит из числа ракетчиков заместителя и обеспечит все необходимое для переезда в глубокий тыл страны.

И Карл отбыл из Ленинграда с заданием обосноваться на Урале, в большом промышленном городе.

* * *

У Матюшина нет полной, стопроцентной уверенности, что перед ним сидит Карл.

Хофрат чувствует это. С его лица не сходит выражение обиженного удивления. Вместо того чтобы отправить людей поскорее, держат на холоде да еще устраивают никчемные допросы! Он так и сказал лейтенанту- слабым, капризным голосом дистрофика.

— Все равно они еще там тяпают, — говорит Матюшин. — Надо уточнить кое-что.

— Что ж, если надо…

— У вас тут штамп… Углеразведка, город Кемерово… А едете из Ленинграда.

— Никакого фокуса тут нет, простите… Приехал в командировку и застрял.

— Значит, следуете в Кемерово?

— Так точно.

— Ясно.

«Нет, вряд ли они кого-нибудь ищут, — думает Хофрат. — Проверка обычная, на всякий случай. Этот лейтенант не выглядит асом. Заурядный службист».

«Посмотрим, как ты себя поведешь дальше, — думает Матюшин. — Одно из двух: или ты играешь роль… И тогда ты недурно прикидываешься, только руки чересчур измазал… Или ты действительно Цапов, командированный специалист, очутившийся в осажденном Ленинграде, как в ловушке».

У Матюшина есть один козырь, но пускать его в ход еще рано. Нет, пугать человека с паспортом на имя Цапова пока не следует. Поэтому Матюшин начал свои беседы с пассажирами не с него, а пропустил сперва троих. Расспрашивал по всяким мелким поводам. Зацепку отыскать нетрудно — то не указано в документе место работы, то фамилия в списке не та, опечатка на одну букву. Вместо Титомирова Тихомиров…

— Значит, вы сибиряк?

— Пожалуй, что да, — говорит Хофрат. — Давно связан…

— Сержант мой, — Матюшин поворачивается к Витушко, — тоже сибиряк.

— О, из Кузбасса?

— Алтайский я, — откликается сержант.

— Тоже чалдон, — говорит Хофрат с грустью. — Тоже по калачам скучает.

Карл доволен. Не зря он зубрил на курсах словечки из разных русских диалектов. Запомнил и то, что калач — популярнейшая форма хлеба в Сибири. Судьба милостива, вот и подбросила возможность использовать познания, окончательно успокоить этого недалекого лейтенантишку.

На пути к Ладоге Хофрат сто раз задавал себе вопрос: откуда может грозить опасность? Все ли он предусмотрел? Арестованный ракетчик не выдаст, — Хофрат встречался с ним в конспиративном месте, и вдобавок в темноте. Паспорт сфабрикован лучшими мастерами фальшивок, — до сих пор их изделия выдерживали самый строгий советский контроль. И конечно, он, Хофрат, не поедет в Кемерово, не явится в Углеразведку. Тот, кто вздумает наводить о нем справки, останется с носом. «Нет у нас Цапова и не было», — ответят ему. Ищи ветра в поле, как говорят в России. Под подкладкой тулупа есть другой паспорт, той же добросовестной кенигсбергской выделки. На другое имя. Документ, который не вызовет сомнений на Урале…

Даст бог и не придется туда тащиться. Не исключено, что ему, Хофрату, опытному агенту, выпадет путешествие повеселее. В какие-нибудь более теплые края. Германия ведь не остановится на советских границах.

Сколько ни думал Хофрат, вывод был неизменно один: положение у него надежное, необходимо лишь сохранять хладнокровие, верить в удачу.

Матюшин молчал. Он соображал, настало ли время выложить козырь…