Янтарная сакма

Почуяв посох великого князя пониже своей спины, Иван Юрьевич Патрикеев, великий боярин, встал и громогласно объявил всему литвинскому посольству:

— Поелику великий государь Московский ныне находится в печали и трауре, то мой боярский двор берёт послов на своё содержание. — Великий боярин кашлянул, сел, снял высокую шапку из бобрового меха, стал вытирать пот со лба и шеи.

— Шкуры баранов — пусть возвертают на мою поварню, — тихо подсказал Иван Третий. — Забыл, етива короста?

Иван Юрьевич поднялся, не надевши шапки, и бешено прохрипел:

— Шкуры баранов, матерь вашу, сдавайте на государеву поварню. Под отчёт!

* * *

Вся Московская Русь помешалась на указе Ивана Третьего сдавать ему прямо на двор бараньи шкуры. Были и таковские, что хотели деньгами вместо бараньих шкур откупиться. Тогда у троих вотчинников, пожелавших заместо шкур сунуть деньги, великий государь земли-то родовые и отобрал. А самих их да с семьями сослал в нижние земли, к луговым черемисам. Там выжить, как песню спеть: спел — и шабаш! Больше не споёшь. Никогда.

После того сразу все дотошные люди за город Тулу стали ездить. В степь. Исключительно за бараньими шкурами. Во как! Великий князь повелел про шкуры, так чего противу него переть? Скажет свою кровь собирать и ему нести, ведь понесёшь. Не спрашивая — зачем!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Шесть дней стояли на Москве псковские купчины Проня Смолянов да Бусыга Колодин, выжидали, когда великий князь Московский Иван Третий позовёт их в свои хоромы. Уже и месяц май, по греческому именованию, кончился. Начался греческий месяц июнь. Сенокос скоро, а у греков — июнь... Хе-хе.

Отдали псковские купцы ближнему хоромному дьяку Тугаре два серебряных динария да двух коней. Отдали, чтобы ускорить время свидания с великим князем Иваном... Время, оно для купца дорого ценится, как красный товар.

А чтобы совсем уж время не потерять, Проня Смолянов по прямому намёку хоромного дьяка Тугары отправился к игумену монастыря Рождества Богородицы на реке Голутве, который недавно велел заложить великий князь Московский. Проня Смолянов отправился туда на телеге, будто простой посадский мужик.

Монастыря как такового ещё не имелось, но в подземных кельях, что навроде землянок, уже проживали монахи. Сам игумен жил в трёхоконном рубленом доме среди там и сям раскопанных ям.

Сейчас игумен, здоровый, пузатый мужик, стоял возле трёх десятков телег, что привезли ломаный камень на укладку фундамента монастырских стен. Игумен отчаянно лаялся с возчиками. Те в злобе кидали шапки наземь и божились больше камня не возить на Голутву.

— Твоё священство, — говорил строго и разумно старшина возчиков. — Ведь возим камень почти аж с-под Тулы. В такую даль! В иных местах, что поближе, такого камня нет! Ну, дай ты возчикам ещё по две деньги, дак мы потом с радостию почнём тот камень ломать!

Проня вздохнул, привязывая коня к приворотному дрыну игуменской избы. Денег на Москве отчаянно не хватало. Медную деньгу, и ту прятали, ждали — авось когда и почнётся торговля, да такая, что была до прихода татар. А серебро вон, вишь, рубили на четвертинки. Копейка пополам — это будет «ушко» или полкопейки. А если ещё и «ушко» пополам разрубить, то станет «полушка» али четвертинка. И стоила та четвертинка не абы как, а две курицы. Или же целый аршин льняного полотна. Всё стало отчаянно дорого, особливо деньги. Вот где великий разор княжеству. А у князя доход от таких вот ломщиков камня, а им сейчас монастырь не оплатит — и трындец. Князь без денег, монастырь без денег, камнеломы без денег и, значится, купцы без денег! От где беда.

Проня Смолянов слышал от ближнего хоромного дьяка Тугары, что великий князь на это воскресенье назначил поездку на стройку голутвинского монастыря. Игумен знал ли об этом или не знал, но хоть три десятка возов ломаного камня создали бы вид работы. А то ведь князь Иван... ой-ей-ей! Запорет кнутами игумена. Свиреп был князь, голов не жалел, особливо провинившихся, и звания у тех голов не спрашивал. А со зла возьмёт и совсем не примет псковских купцов, как быть?

Неделю как сидят псковские купцы на постоялом дворе в Неглинном посаде, а такого наслушались от посадских, хоть без порток во Псков беги... Поговаривали, что Иван Третий вроде как за полное предательство сделал своего младшего брата, Юрия, всего лишь малым удельным князем на речке Ваге, что на самом севере. За то, что Юрий не поддержал возведение на престол, в соправители Ивана Васильевича, его внука Дмитрия. Правильно не поддержал, говорили: ломается не просто древний обычай, ломается весь жизненный уклад... Вот и побегай москвичи за рубеж...

А вот великим боярским родам — им что? У них половина земель на литвинской земле, половина — на русской. Отовсюду к ним деньги текут. Великим боярам всегда лучше всего живётся, если наследник мал, мамкину титьку сосёт, а великого князя уж нет — преставился. Вот тогда и власть у великих бояр заводится, а к той власти и деньги липнут...