Янтарное ожерелье

— А теперь — прощайте. Счастливого плавания.

И Фостер, не оглядываясь, вышел на палубу.

Холл проводил его до фальшборта.

Фостер спустился в моторку, и она, описав полукруг, помчалась к берегу.

Басистый гудок потряс воздух.

«Манитоба» входила в Черное море.

13

На путь предательства инженер Савичев вступил давно.

Еще в тридцатых годах, подавая заявление в институт, он скрыл, что является сыном крупного уральского заводчика, представив подложные документы.

Глухая неприязнь к Советскому государству всегда жила в нем. И несмотря на то, что государство это его вскормило, открыло перед ним широкую дорогу в будущее, Савичев не мог примириться. Всегда и везде он чувствовал себя обездоленным, ограбленным... Ведь если бы не Советы, — заводы отца принадлежали бы ему.

Савичев затаил глубокую ненависть ко всему, что окружало его. И видя, как растет и крепнет страна, он понимал, что прошлое не вернется никогда.

Следовательно, нужно было жить настоящим. И Савичев решил сделать себе карьеру. Еще в учебном заведении он проявил интерес к общественной деятельности, вступил в комсомол. Маскируясь, он сумел завоевать доверие товарищей, создать себе отличную репутацию.

В сороковом году, по окончании института, Савичев был направлен на стажировку за границу. Именно тогда ему показалось, что дорога к счастью открылась перед ним. Наконец, он вырвется из страны, ставшей ему ненавистной.

Савичев решил изменить Родине, остаться на чужбине.

Темным осенним вечером он тайком вышел из отеля, где остановились прибывшие из России инженеры.

Путь к полицейскому управлению был ему знаком. Еще раньше, гуляя по городу, он запомнил это массивное угрюмое здание.

Дежурный офицер принял русского любезно. И после взаимных приветствий осведомился, чем может служить.

— Я пришел просить убежища, — слегка дрожащим голосом сказал Савичев. — Я хочу порвать с большевиками.

— Ах, так? — осклабился офицер. — Похвально и даже очень. Одну минуту, господин.

Он снял телефонную трубку:

— Господин Вейс? Экстраординарный случай... Да, да. Ко мне. Жду.

Закончив разговор, он обратился к Савичеву:

— Сейчас прибудет представитель департамента внутренних дел господин Вейс. Можете не сомневаться, он отнесется сочувственно к вашей просьбе.

И пока Савичев, волнуясь, ждал, офицер полиции развлекал его анекдотами, взятыми, как он уверял, из собственной жизни.

Но ни одним словом не обмолвился о деле, которое привело русского сюда.

Наконец, скрипнула дверь. В дежурную комнату, неслышно ступая, вошел пожилой сухощавый мужчина. Кивнув полицейскому, он, не раздеваясь, уселся у стола напротив Савичева.

Яркий свет настольной лампы упал на бледное лицо с острым, нависшим над подбородком носом.

— Я — Вейс, — услышал Савичев монотонный голос, — вы, кажется, хотите сделать заявление?

— Да, — торопясь ответил Савичев. — Я говорил уже, что прошу убежища. Я не хочу возвращаться в Россию.

— Что побудило вас принять это решение?

— Фамилия моего отца — Руднев. До революции ему принадлежали заводы на Урале. Теперь я вынужден скрывать свое настоящее имя. И... для меня невыносима мысль, что принадлежавшее отцу имущество находится в руках...

— Понятно, — резко перебил Вейс.

И, взяв со стола лист бумаги, положил его перед Савичевым.

— Изложите письменно вашу просьбу.

Савичев с готовностью схватил ручку.

Несколько минут он писал не отрываясь. Вейс и полицейский молча следили за ним.

Когда заявление было подписано, Вейс внимательно прочел его.

— Поставьте дату, — предложил он Савичеву.

Тот поспешил сделать это.

— А теперь, — пряча документ, сказал Вейс, обращаясь к полицейскому, — оставьте нас одних.

Офицер вышел.

Вейс наклонился к Савичеву:

— Вот, что, любезный, — грубо сказал он. — Я одобряю ваш поступок. Такие люди нам нужны. Но не столько здесь, сколько там, в России.

Савичев почувствовал, что бледнеет.

— Поэтому, — продолжал Вейс, — вам придется вернуться в Россию. Время от времени вы будете получать от нас инструкции — и точно выполнять их.

— То есть, как... — начал было Савичев.

— Так, — оборвал его Вейс. — С этой минуты — вы наш агент. И хочется этого вам или нет, — будете подчиняться нам.

— Но это подло! — вскочил Савичев.

— Не более подло чем то, что совершили вы. Вы изменили своей стране, своему народу. И даже расписались в этом. Может быть, вы не знали, что предатели везде котируются одинаково? — усмехаясь, проговорил Вейс.

— Отдайте мне заявление! — повысил голос Савичев.

— Без истерик, — остановил его Вейс. — И учтите: если попытаетесь улизнуть от нас, документ будет немедленно передан советским властям.

Савичев в изнеможении опустился в кресло.

...Первое время Савичев долго не мог прийти в себя. Вернувшись в Советский Союз, он каждый день, каждый час ждал, что Вейс напомнит о себе.

Но никто не тревожил Савичева.

Постепенно он успокоился, полагал, что о нем забыли.

А вскоре началась война...

Савичеву удалось укрыться в тылу. В то грозное время должность интенданта вполне устраивала его.

Наступали и отступали армии, сотни тысяч мирных жителей двигались по стране, уходя от врага.

И Савичев не без основания полагал, что надежно замел следы.