Янтарный меч

Ярина сгребла сапожки в охапку, готовая к чему угодно, вплоть до нападения вчерашних невидимых чудищ, но спокойствие хозяина было непрошибаемым.

– Опять пришли, – невозмутимо ответил он. В руках ловко сновала игла, кажется, еще немного, даже следа от дыры не останется. – Ходют, ходют чевой-то. Все неймется.

– Это что, из Пожарищ?

Шлепая босыми ногами по теплому полу, Ярина бросилась к окну. Оно, как назло, выходило на другую сторону, ворот из него не увидишь. Дедок усмехнулся, щелкнул пальцами, окно подернулось серебристой рябью, и картинка поменялась. Теперь двор по другую сторону избы был виден как на ладони. И ворота!

Сапожки выпали из рук, Ярина аж на лавку села от удивления: никогда, даже в сказках, домашняя нечисть не творила таких чудес.

– Как же это? – Ворота содрогались от ударов, но Ярина позабыла о них, ошалело озираясь.

– Волшба, – улыбнулся, показав острые зубки, домовой.

– Твоя?

– Нет, что ты, девонька, это еще до хозяйки было. Кудесник в стародавние времена избу построил, он ее и заговорил. И ее, и подворье. Я в чародействе не больно силен, но хозяйка говорила, что таких заклятий сейчас не знает никто. Стеклы эти, волшебные, цены немереной.

При упоминании хозяйки голос домового потеплел, наполнился грустью. Ярина пожалела старичка – нечисть редко привязывалась к людям, но, если такое случалось, разлуку переживала с болью. Бывали случаи, когда домашние духи даже уходили искать хозяев, успешно или нет, история умалчивала.

Она снова испуганно глянула в окно. Каким бы ни был прочным частокол, выдержит ли?

– Завтракать будешь? Да не бойся ты. Не войдут они.

Горницу наполнял утренний свет, делая ее просторнее и уютнее. Миски, из которых Ярина трапезничала ночью, стояли на полках вымытые, а в печи поспевали пироги, наполняя комнату сладким запахом печеных яблок и свежей сдобы.

Прекрасное утро, если бы не настойчивые посетители у ворот.

– Раньше-то их леший не пущал, – продолжал как ни в чем не бывало домовой. – Но отправился он в дорогу, луна уж минула. А эти как прознали, что путь свободен, все бродят вокруг. Внутрь еще ни разу не сунулись, значится, чары действуют. Токмо ослабли совсем, еще немного – сниматься с места придется. Сегодня вон, ворота углядели. Глядишь, скоро забор их не остановит.

Закончив шить, домовой с невиданной силой встряхнул кожух и с улыбкой продемонстрировал свою работу, но взгляд то и дело возвращался к окну.

– Что им нужно? – все еще пытаясь разглядеть пришельцев, спросила Ярина.

– Поди разбери, – Торопий пожал плечами и переместился к столу, принимаясь бережно протирать его тряпицей, смахивая одному ему видимые пылинки. – Может, сокровища найти хотят, может, думают, что тут чудо-юдо поселилось. Хозяйку-то все знали. Пока она жива была, без конца ходили. Не глядели на ее нрав крутой. То стрелы им заговори, то зелье на удачу сготовь. А как сгинула, да потом чародей этот проклятущий появился, словно с цепи сорвались. Хорошо, леший им вовремя пути затворил. А теперь вон оно как выходит. Жадное до чужого добра ваше племя, ох, жадное.

Домовой потянулся и распахнул соседнее окошко, впуская в горницу вместе со студеным утренним воздухом обрывки разговора, от которого внутри все похолодело.

– Нет ее, говорю же. Зря только колдун нас гоняет. Не вернется.

– Отчего тогда дым из трубы? Отчего ворота появились? А ежели нет, пошуровать бы там. Чай, колдун не узнает.

– Не по-людски это. Али забыл, как ведьма твою жену от родильной горячки спасла? Ведьмовство здесь, опять же, на доме. Не помереть бы.

– Не помрем. Ведьмы нет, колдовство ее сгинуть должно было вместе с ней. Коли боязно, беги к жене под юбку. А мы с Годотой промеж собой каменья разделим.

– Хозяйке ларец драгоценный доставили, как раз перед тем как сгинула она, – пояснил хмурый Торопий. – Прознали же, погань бледная. Ничего, будут им каменья. На всю жизнь запомнят.

Ноги замерзли, Ярине пришлось наклониться, чтобы надеть сапожки, а когда она снова прильнула к оконцу, через частокол уже лез здоровенный детина – косая сажень в плечах. Как только веревка выдерживала! Но оказаться во дворе любителю чужого добра было не суждено – миг, и грохотнуло, запахло паленым, а мужик с воплем свалился по ту сторону забора.

Окрестности огласила похабная брань. Ярина стыдливо поморщилась – к крепким словечкам она так и не привыкла, от местных выражений заалели уши. И рада бы забыть, да не выйдет.

На лице домового застыло мрачное злорадство. Но торжествовать было рано, деревенские отличались упрямством и злопамятностью. Стоило подумать, что они отступят, как ворота вновь содрогнулись.

– Не попасть им сюда, не боись, девонька, – усмехнулся Торопий. – Пусть чары и ослабели, все ж держатся.

– Дедушка…