Янтарный призрак

– До чего ты докатился, Степаныч! Пропил медали, ордена, мебель, квартиру! Ты променял на водку честь воина-освободителя!

Фронтовик не выдержал обличающей речи и заплакал, по-мальчишечьи размазывая слезы по грязному морщинистому небритому лицу.

Оценив плоды своего обвинительного монолога, Задонский протянул Грызунову платок, которым еще недавно утирался сам, и вложил его в старческую ладонь.

– Ну все, все! Хватит, дед. Успокойся. Я смотрю, кое-что человеческое в тебе осталось. А я подумывал, что ты уже безвозвратно потерян для общества. Тебе хоть пенсию наше доброе правительство платит? Как-никак ты же кровь проливал за Сталина.

– Платит, – всхлипнув, отозвался Иннокентий Степанович.

– Надо же! – всплеснул руками Задонский. – Какая забота о доблестных ветеранах! А как же ты ее получаешь?

– Как обычно, в сберкассе.

– А паспорт-то у тебя имеется?

– Как же без паспорта? – удивился Грызунов. – Конечно, есть. Я его в надежном месте храню, в укромном уголке нашего дзота.

– Где? – приподнял брови житель российской столицы.

– В дзоте.

– Дом-здравница особых туристов, – вмешался Игорь. – Они так прозвали свою халупу, где мы его взяли.

– М-да, – задумчиво протянул Николай Михайлович. – Советский человек не мыслит себя без военной терминологии. – Впрочем, мы отвлеклись. Мы, Степаныч, проделали неблизкий путь, чтобы ты показал нам то место в подземельях этого Кенигсберга, где находятся ящики.

– Какие ящики?

– Ты нам тут дурочку не строй! – сорвался на крик москвич. – Я тебе их вчера описал! Большие деревянные ящики с фашистским орлом, свастикой и немецкими надписями! И не вздумай мне врать, что ты их и в глаза не видел, фуфляк старый. Ты их видел, касался их и даже кое-что оттуда вытащил! И если ты мне сейчас, вот здесь, на этом самом месте, не поведаешь все как на духу, мои ребята уложат тебя в другой ящик и закопают живьем! Похороны мы тебе устроим! Единственное, что я не могу тебе обещать, так это духовой оркестр и оружейный салют!

Глава шестая. Под водой

Медленно работая ластами, аквалангисты не спеша плыли, словно две ленивые гигантские рыбы. Эластичные, черного цвета, с оранжевыми полосами по бокам гидрокостюмы плотно облегали их крепкие молодые тела, предохраняя от переохлаждения. Хотя вода и была достаточно теплой, подвергать организм излишним встряскам никто не намеревался – ненужная бравада у подводников была не в почете. Желтые баллоны дыхательных аппаратов, казалось, давили на пловцов своей металлической тяжестью. Но это только казалось. На самом же деле у аквалангов был обратный эффект: они не способствовали погружению, а скорее наоборот, выталкивали тело на поверхность. Поэтому, чтобы легче было погружаться на дно, аквалангисты обвили себя поясами со свинцовыми грузилами.

Вдруг один из ныряльщиков резко дернулся, будто карп, заглотивший насаженный на крючок червя. Второй аквалангист, заметив странное поведение своего товарища, быстро развернулся и завис напротив него. А тот выплюнул изо рта загубник, выпустил очередь пузырей и стал отчаянно жестикулировать и шевелить губами. Он совсем забыл, что разговаривать под водой человечество до сих пор не научилось.

„Кислород кончился! – понял Веригин, едва взглянув на трепыхающегося Решетникова. – Сейчас главное, чтобы он не запаниковал и не наделал глупостей!“

Максим выставил обе ладони вперед, призывая друга к спокойствию, а затем поднес их к животу и изобразил размыкание скоб на поясе и крепежном ремне акваланга. Валентин, сообразив, что от него требовалось, моментально вцепился в застежки. Однако ставшие вдруг непослушными пальцы никак не могли справиться с нехитрыми приспособлениями: скобы не поддавались. В отчаянии Решетников, извиваясь всем телом, словно смертельно раненный гарпуном морской котик, стал рвать предательские ремни, ломая в кровь ногти о прочный брезент и металлические бляхи. В припадке безрассудства он не замечал, что Веригин призывает его всплыть.

„Амба!“ – пронеслось в голове старое, забытое слово из далекого детства.

Амба. Валентин представил, что эти два слога могла бы прочмокать своим скользким ртом любая рыбина от пескаря до акулы.

„АМ-БА“. – С обеих сторон ударило в виски.

„АМБА! Амба! Амба!“

Неожиданно Решетников почувствовал боль в левом плече. Подняв голову, Валентин увидел сквозь стекло своей маски Веригина, сжимающего его ключицу и лопатку тяжелой кистью. Только теперь, уставившись в переносицу своего одноклассника, незадачливый аквалангист понял, что орет во все горло, и вместо того чтобы подниматься на поверхность и стараться освободиться от груза одновременно со всплытием, он застрял у самого дна, теряя драгоценные секунды.

Вдруг его губы, десны и зубы ощутили прикосновение резины. Это Веригин буквально вогнал ему в рот загубник своего дыхательного аппарата. Челюсти Решетникова с непостижимой скоростью сомкнулись.