Янтарный сок

Я не боюсь зимы. Но осень
бронзовокудрую не стану торопить.
Цветут еще — пусть зябко — розы,
осенней синевы они спешат испить.

Я не боюсь. Я жду. Жду встречи за порогом.
Благословенье шлю и лету, и весне:
всегда колосьев, звезд, цветов и песен много
с веселой щедростью они дарили мне.

2. ЭТО БЫЛО?

«Не могла тебе, друг мой, закрыть глаза…»

Ты никогда так долго не молчал…

Не могла тебе, друг мой, закрыть глаза,
и щекою к щеке прильнуть;
волю дать долго скованным в сердце слезам,
их излив на затихшую грудь.

Не могу теперь больше просить в письме:
«Береги себя, дорогой…»
В декабре не придет телеграмма мне:
«Поздравляю… любящий… твой».

Верить? Нет… Но ее письмо слез полно:
«Было трудно… Стало трудней…»
И теперь только мыслям моим дано
над могилой кружить твоей.

«Я в облаках. Я вновь над облаками…»

Моей дочери

Я в облаках. Я вновь над облаками.
Рассвет. Там — на востоке — плавят медь.
А рядом юность с жадными глазами…
Исполнилось горевшее веками
желание прапрадедов — взлететь.

Прильнули к окнам молодые лица:
«There! Look, the sky!» Как взгляды их горят
В них радость «открывателей» искрится.
А эхо-память (иль мне это снится?..):
Смотри, смотри! Десятки лет назад.

Студентка я. Завзятая туристка.
Несет с Подола вверх меня трамвай…
Нева. Исаакий. По ступенькам быстро
взбираюсь к небу — вот он, вот мой рай!

Москва. Скорей, на Воробьевы горы!
Ничто так не влечет, как высота.
Потом… Я с передачей в Химках. В горе
оделась радость. И саван — красота.

Камней и глины груды. Котлованы.
Где он? Где этот Гордый Человек,
что с песней вышел утром росно-ранним,
чтобы сломить привычный ход упрямый
Москвы и Волги — древних вольных рек?

Но люди — толпы безымянных, серых,
не видя неба, роют, вглубь ползут.
Где высота? Во всем другая мера:
не сокол — номер. Страх в душе — не вера.
И голый голод — кость грызущий спрут.

«Ты — здесь?!» Все затопила радость встречи
сторожевую будку и конвой…
Вопросов град, поток бессвязной речи
и взгляд мужской, подернутый слезой…
Но вдруг: «Проснись! Проснись… Ты плачешь, мама?»
Очнулась. «Где?..» «Ламанш пересекли!»
Отхлынула волна воспоминаний.
Джет разрезает полосу тумана…
Нарциссы в парках Лондона цвели.

«С тобой внезапно расцвела весна…»

С тобой внезапно расцвела весна
там, где листвою осень пламенела.
Где паутину ткала тишина —
там жизнь, взмахнув крылами, зашумела.

Походкой легкой, словно молодой,
как юноша, я шел с тобою рядом;
и взор мой излучал огонь такой —
что и у встречных загорались взгляды…

Я вновь один. Но рока не кляну:
пленить не вправе осень солнце мая.
Без горечи тебя благословляю
за ту неповторимую весну…