Янтарный сок

Помню все. Был ноябрь. Первый снег.
Было первое в жизни горе.
Как вчера — у ворот следы
от резиновых черных шин.
Вновь ноябрь. Полегло меж мной
и родным моим домом море
Так вошел он в судьбу мою
горевестником странно-злым.

Но потом — был другой ноябрь:

хлопья снега в легком круженье
заметали следы иных,
бороздивших память утрат.
Первых елок в витринах свет,
предрождественское волненье —
Весть «оттуда»?.. Вернулся, жив!
Первой (первой!) внучки рожденье…
О, заморский ноябрь! Дарил
ты мне много звенящих дат.

3. …КТО ВЕК СВОЙ КОВАЛ…

О «Портрете в рифмованной раме»

Ирине Одоевцевой

Предо мной необычный портрет
в светящейся «лунной» раме.
Акварелью? Маслом? О, нет!
Написал свой портрет
в красках слова поэт.
Ну, а я (вдруг у вас его нет…)
Опишу его здесь стихами.

Полотно соткано из улыбок отчаянья,

любви к жизни, раскаянья…
Сколько, сколько в нем красок,
тонкой кистью начертанных масок!

Вот глаза голубые:

то кокетливо-нежно-живые,
то вдруг темные, мукой залитые,
горем, горем убитые…
Но всегда умно-добрые
и лучистые, звездоподобные.
Лишь порой — гневно-бешено-гордые.
Искрометен в «Портрете» смех
и невинно-беспечен «грех».
Своенравная мысль — царица:
лунной нитью засеребрится
и… спешит в легкой шутке скрыться.

(«Во всем виноват верблюд.

Отдать верблюда под суд!»)

А каноны, предначертанные законы — для других.

Вольным-волен в «Портрете» стих.
Разностопны ямбы? Так что же?
Краски раду — в слово!
Оно все может:

(«В лунном свете блекнет повилика,

В лунатичности серебряного лика
Воскрешает призрачно и дико
Прошлое на новый лад…»)

Вы осудите: много цитат…

А ведь стих здесь — оттенок цвета.
Упущу — не будет портрета.

Но каким же я вижу поэта

на «Портрете»?..

Грусть и радость живут в нем, как сестры, рядом;

а слеза дуновенью веселья рада.

(«Как мне грустно, как весело мне!

Я левкоем цвету на окне,
Я стекаю дождем по стеклу,
Колыхаюсьтенью в углу…»)

Светлой верностью дружба озарена;

а любовь — сердцем-памятью сохранена.
Чувствую молодость в новом портрете
(как в виденном прежде, в мягком берете).
И нового века вижу черты
в лице прежней «невской» красоты.

(«лейте, лейте херувимы,

как на розы Хирошимы,
райский ужас между слов!..»)

В «Портрете» — ни Пиренеев, ни Сены:

есть свет петербургских ночей весенних.

«Не сплю. Меня контрапунктом сложным…»

А.И. Солженицыну

Когда правда загнана в подполье,

она, задыхаясь, ищет выхода с такой силой,

что в неминуемый момент взрыва — погибает все вокруг…»

Эмиль Золя. «Я обвиняю».