Янтарный телескоп

И еще учтите вот что: я ведь тогда была совсем невинна. С детства, как послушная девочка, я регулярно ходила к мессе и думала, что у меня призвание к духовной жизни. Всем сердцем я хотела служить Богу. Мне хотелось взять всю мою жизнь и пожертвовать ею вот так, – сказала она, протянув вперед раскрытые ладони, – принести ее Иисусу, чтобы он сделал с ней все что пожелает. И мне кажется, я была довольна собой. Чересчур довольна. Считала себя умницей, ведущей праведную жизнь… Ха! Все это длилось примерно до девяти тридцати вечера десятого августа – с тех пор прошло уже семь лет.

Лира села и обхватила колени руками. Она внимательно слушала.

– Это был вечер после моего доклада, – продолжала Мэри. – Все прошло благополучно: в зале присутствовали кое-какие весьма известные люди, и с вопросами я справилась неплохо – как говорится, не ударила лицом в грязь, – так что меня переполняли радость и облегчение… ну и гордость тоже, не скрою.

В общем, несколько моих коллег собрались в ближайший ресторанчик на побережье и пригласили меня с собой. В обычных обстоятельствах я нашла бы какую-нибудь отговорку, но тут подумала: в конце концов, я уже взрослая женщина, только что прочла доклад на важную тему, который хорошо приняли, и вокруг меня добрые друзья… Погода стояла замечательная, и разговор шел о самых интересных для меня вещах, у всех было приподнятое настроение, и я тоже решила немножко расслабиться. В тот день я открыла в себе что-то новое: обнаружила, что мне нравится вкус вина и жареных сардин, теплый ветерок, овевающий лицо, негромкая ритмичная музыка. Я искренне наслаждалась всем этим.

Ужинать мы уселись в саду. Я очутилась в конце длинного стола, под лимонным деревом; рядом было что-то вроде беседки, увитой страстоцветом, и мой сосед говорил с тем, кто сидел по другую руку от него, и… в общем, напротив меня оказался человек, которого я раз или два видела на конференции. Я не знала, как к нему обратиться; он был итальянец, результаты его работы обсуждались среди нас, и я подумала, что неплохо бы узнать о ней побольше.

Ну вот. Он был лишь чуть-чуть старше меня, и у него были мягкие темные волосы, прекрасная кожа оливкового цвета и черные-пречерные глаза. Волосы все время падали ему на лоб, и он убирал их назад – медленно, вот так…

Она показала как, и Уилл подивился тому, насколько живо она все помнит.

– Он не был красив, – продолжала она, – и его нельзя было назвать дамским угодником, обольстителем… С красавцем я не нашла бы общего языка: меня попросту одолела бы робость. Но он был очень мил, умен и весел, и это оказалось легче легкого – сидеть там при свете фонаря, под лимоном, вдыхать ароматы цветов, вина и жареной рыбы, болтать, смеяться и ловить себя на мысли о том, что я ему нравлюсь… Сестра Мэри Малоун флиртует! Но как же мои обеты? Как же намерение посвятить жизнь Иисусу и все прочее?

Словом, не знаю, что было тому виной – легкое опьянение, моя собственная глупость, или теплый бриз, или лимонное дерево… но мне постепенно начало казаться, что я заставила себя поверить в неправду. Я заставила себя поверить в то, что мне хорошо и я полностью счастлива сама по себе, без любви другого человека. Полюбить было для меня все равно что отправиться в Китай: вы знаете, что такая страна существует, там очень интересно и некоторые там побывали, но вам туда попасть не суждено. Я собиралась прожить всю жизнь, так и не посетив Китая, но это меня не огорчало: ведь на свете столько других стран!

И тут кто-то передал мне блюдо с десертом, и я вдруг поняла, что уже побывала в Китае. Фигурально говоря. И забыла об этом. Все вернулось ко мне благодаря вкусу одного лакомства – кажется, это был марципан… такая сладкая миндальная смесь, – пояснила она озадаченной Лире.

– А! Марчипин! – удовлетворенно воскликнула Лира и устроилась поудобнее, готовая слушать дальше.

– Ну вот, – снова заговорила Мэри, – я вспомнила этот вкус и в мгновение ока перенеслась в тот день, когда попробовала марципан впервые, еще девочкой.

Тогда мне было двенадцать. Я пришла к одной подружке на день рождения, и мы устроили дискотеку – это когда играет музыка, записанная на специальном устройстве, а народ под нее танцует, – объяснила она, снова увидев на лице Лиры недоумение. – Обычно девочки танцуют друг с дружкой, потому что мальчики слишком застенчивы и боятся их пригласить. Но этот мальчик – я его не знала – пригласил меня на танец, а потом на следующий, и тут уж мы разговорились… А ведь когда тебе кто-то нравится, ты понимаешь это сразу, мгновенно; ну так вот, он мне очень нравился. И мы все говорили и говорили, а потом нам принесли праздничный торт. И он взял немножко марципана и просто положил мне в рот – я, помню, попыталась улыбнуться и покраснела, мне было ужасно неловко, – и я влюбилась в него только за это – только за то, что он так ласково дотронулся до моих губ, угостив меня марципаном.