Янтарный телескоп

— Уилл, я не могу этого больше делать, я не могу! Я не могу лгать! Я думала это так просто, но это не сработало, это все что я могу делать, и это не работает!

— Это не все что ты можешь делать! Ты можешь читать алетиометр, ведь так?

— Давай… давай мы сориентируемся, где мы сейчас находимся. Давай найдем Роджера.

Он помог ей встать, и они осмотрели окрестности, где жили призраки. Дети находились на великой равнине, которая протягивалась на многие километры вперед, исчезая в тумане. Свет, который они видели, казался тусклым и светящимся как будто изнутри, создавалось впечатление, что он идёт отовсюду. Там не существовало никаких истинных теней и истинного света, а все было такое же мрачное и угнетающее. Люди, стоящие на земле этого большого, безграничного пространства, взрослые и дети, были призраками, их было настолько много, что Лира не решалась даже предположить, сколько. По крайней мере, многие из них стояли, хотя некоторые сидели, а другие лежали, вялые или спящие. Никто из них не двигался, не бегал, не играл, хотя многие из них наблюдали за новоприбывшими с ужасным любопытством в расширенных глазах.

— Призраки… — прошептала она — Это место, куда они приходят, после того как они умирают в другом мире.

Лира не сомневалась, ведь с ней больше не было Пантелеймона, но она все-таки прильнула к руке Уилла, и он был рад, что она это сделала. Галатешпианцы летали впереди, и он видел маленькие яркие фигуры, парящие над головами призраков, которые смотрели и следили за ними с удивлением, но, несмотря на это, тишина угнетала, а серый свет наполнял юношу страхом. Лишь тепло Лиры позволяло ему чувствовать себя живым.

Позади них, за стеной призраков, до сих пор слышались крики гарпий. Некоторые из призраков выглядели встревожено, но большинство смотрели на Уилла и Лиру, не отрываясь, и потихоньку окружали их. Лира пятилась назад. У неё не осталось сил, чтобы встретиться с ними лицом к лицу, как она делала всегда, первой шагая навстречу опасности, и в этот раз Уилл взял инициативу в свои руки.

— Вы можете говорить на нашем языке? — спросил он. — Вы вообще говорите?

Дрожащие, испуганные и наполненные болью Уилл и Лира имели больше преимуществ и силы, нежели вся эта масса мертвецов в совокупности. Бедные призраки обладали очень маленькой собственной силой, и, слыша голос Уилла, первый настоящий голос, когда-либо звучавший здесь на памяти мертвых, многие из них двигались в их сторону, пытаясь вступить в разговор или хотя бы ответить. Но они могли только шептать. Слабый, жалкий звук, не сильнее, чем легкое дыхание, — все, что они могли произносить.

И поскольку они пробирались вперед, отчаянно толкаясь, Галатешпианец спустился вниз и бросился перед ними, чтобы спасти детей от возможной давки. Дети-призраки смотрели со страстной тоской на них, и Лира знала почему: они думали, что стрекозы были деймонами. Они от всего сердца желали вновь обрести собственного деймона.

— О, они не деймоны — сочувственно воскликнула Лира, — если бы мой деймон был здесь, вы бы смогли дотронуться до него, я обещаю…

Она протянула свои руки детям. Взрослые призраки отшатнулись, вялые и напуганные, но дети, собравшись в кучку, вышли вперед. Они были словно туман, бедняжки, руки Лиры прошли сквозь них, как и руки Уилла. Они столпились впереди, светлые и безжизненные, разогретые бурлящей кровью и биением сильных сердец двух странников. Уилл и Лира ощущали цепь холода, слабые эмоции призраков, которые проходили сквозь их тела, согреваясь. Два ещё живых ребенка чувствовали, как секунда за секундой силы покидают их, умертвляя. У них не было достаточного количества жизненной энергии и тепла, чтобы делиться ими с другими, тем более, что они уже смертельно замерзли, а призраки, казалось, и не собирались останавливаться. Но, в конце концов, Лира не выдержала, и ей пришлось умолять их остановиться. Она подняла руки и сказала.

— Пожалуйста, нам очень жаль, что мы потревожили вас, но мы пришли сюда, разыскивая одного человека, я хочу, чтобы вы мне подсказали, где он и как его найти. О, Уилл, — произнесла она, наклоняя свою голову к его — мне жаль, но я не знаю что делать!

Призраки были очарованы кровью на лбу Лиры. Она пылала так ярко, как ягода падуба в полумраке и некоторые из них любовались этим, желая дотронуться до этого яркого нечто, от которого веяло жизнью.

Одна девочка-призрак, которая когда она была живой, наверное, была в возрасте девяти-десяти лет, подошла застенчиво, чтобы попробовать и коснуться этого, но сразу же в страхе отпрянула назад. Лира произнесла:

— Не бойся, мы не причиним вам вреда. Поговорите с нами, если вы можете!

Девочка заговорила, но её голос был столь тонким и бледным, что представлял собой лишь шепот.

— Это гарпии сделали? Они пытались причинить вам вред?

— Да! — согласилась Лира — но если это все, что они могут сделать, то меня не волнует их существование.

— О, это не все, о, они могут причинить гораздо больший вред…

— Что? Что они могут сделать?