Январь

В кабинете труда сумасшествие не прекратилось, а вышло даже на новый уровень. Рыжие кидались теперь уже древесной стружкой, остальные, вооружившись молотками, забивали на скорость гвозди в деревянные столы. Я сел подальше от эпицентра событий, но украдкой наблюдал, чтобы успеть вернуться от чего-нибудь, летящего в мою сторону. Как вдруг я что-то услышал из-за открытой двери:

-Пс…пс… – показалось лицо моего соседа-учителя – пошли покурим.

–Я не курю – резко ответил я, как отец всегда учил меня отвечать на этот вопрос.

–Чай пьёшь?

–Да.

–Ну тогда пошли чаи погоняем.

Мы пошли дальше по коридору, по правую сторону была ещё одна комната без двери вовсе. В ней лежали доски и какие-то инструменты, в основном, сломанные, а напротив была высокая свежевыкрашенная в бурый цвет дверь с увесистым чёрным замком.

Сосед достал из внутреннего кармана спецовки связку ключей, повернул один из них в замке, толкнул дверь, и она распахнулась.

Во всей школе было довольно прохладно, но тут на меня дохнуло теплом.

-У вас здесь климат получше.

–Да, там все батареи в пол силы работают – сказал он, садясь в кресло, и ткнул пальцем в сторону выхода – и щели мыши повыгрызли. Никому ж не надо для себя сделать, чтоб и тепло было и ветер в уши не свистел. Нет, надо только деньги, деньги. А мне что? У меня денег нет, зато руки на месте и из того места растут, чтоб вот окна нормальные поставить – он провёл рукой, показывая на окна, – чтоб батареи работали не как попало, а НОР-МАЛЬ-НО!

Тем временем закипела вода в электрочайнике, сосед встал, достал с полки две кружки

-Тебе с сахаром?

–Без.

Мне он заварил чай, без сахара, но слишком крепкий, а себе – кофе, подозреваю, что тоже очень крепкий, такие здесь люди.

Я совсем согрелся, осмотрелся вокруг, и подумал, что здесь не просто тепло, а даже можно сказать уютно. На полу лежал синий ковёр, перед окном стоял стол, заваленный всяким, а напротив во всю стену примерно два с половиной метра занимал стеллаж с книгами вперемешку с инструментами и прочим (от рубанков и стамесок до рулона наждачной бумаги в мой рост). Вот и всё, что помещалось в эту маленькую, но уютную комнату. И два кресла, в которых сидели мы.

-Ну, рассказывай – он достал со стеллажа коробку печенья и макал их в чай, поглядывая то на меня, то в кружку.

–Что?

–Какими ты здесь судьбами. Матушка твоя что-то говорила, но я так ничего и не понял.

Мокрое печенье отвалилось прямо к кружку.

Я рассказал ему, как мы переехали, что меня это всё сильно отягощает, но жаловаться родителям не пристало. Рассказал про друзей гимназистов, как по ним скучаю и как сильно они отличаются от этих. И много ещё чего рассказал.

-Ясно. Ну, за друзей ты не переживай, знаешь, школьная дружба, она такая – обманчивая. На этих – он снова показал в сторону выхода – внимания не обращай, они как собаки дворовые, сам не будешь цепляться, не полезут. Добираться сюда со мной можешь, я каждое утро к восьми езжу, да и вообще заходи временами.

–Спасибо вам большое, Вячес… – я не успел договорить, как прозвенел звонок.

–Да ну ладно, просто Слава.

Вечером я вспоминал своего нового друга, если можно так сказать. Радовало, конечно, что появился человек, за которого я могу уцепиться в этом болоте, с которым можно поговорить и не сойти с ума. Некоторые вещи действительно удивляли. Во-первых, его книжная полка (хоть это и был стеллаж): там были многие лица, кого совсем не ожидаешь встретить, – и Толстой, и Достоевский с Чековым, даже “Великие ожидания” и что-то из Пруста. У меня нет никаких предубеждений о людях его профессии, но всё же такие книги встретить здесь! Во-вторых, он словно прочитал мои мысли и в отношении этого заведения, что они называют школой, и его публики. На несколько секунд даже ушло моё постоянное желание сбежать отсюда, куда угодно, только не быть в этом городе. Оно сменилось интересом, подогреваемым природным любопытством. Было принято решение следующим днём навестить Славу, в конце концов он сам приглашал на чай в любое время.

На всех уроках ситуация мало отличалась от предыдущего дня, разве что формы безделья менялись и прически девочек (с косичек на хвостики). Я уж подумал проявить как-нибудь своё существование, так как внимание на нового ученика не обращал никто. Эта идея пришла скорее от скуки, хоть какой-нибудь активности надо было, а не сидение пять раз по сорок минут с перерывами на десятиминутные стояния и блуждания по коридорам. Но я быстро осёк себя, вспомнив соседский завет, решил не провоцировать свору.

Финальный на сегодня звонок прозвучал, но домой я не спешил, а направился к двери кабинета труда.

За дверью свершалась усердная работа молотком. Я постучал. Прошло несколько минут, и работа не стихала, а, следовательно, и второй мой ряд стуков никто не услышал. На третий раз я, нарушая все нормы приличия, вошёл.