Январские ночи

Он кивнул своей спутнице и пошел прочь, и уже через минуту Землячка услышала, как бричка отъезжает от дома.

— Будете завтракать или сначала отдыхать? — заботливо осведомилась хозяйка. — Я приготовлю кофе.

Через пятнадцать минут Землячка сидела за столом, перед ней стояли эмалированный белый кофейник, кувшин с молоком и посыпанные тмином булочки, а спустя полчаса она лежала уже в постели на белоснежных простынях и пыталась заснуть, хозяйка настоятельно советовала ей отдохнуть, потому что ночь будет не очень спокойной и гостье надо собраться с силами.

Собраться с силами… Сколько их осталось позади, таких дней и ночей, когда приходилось держать себя в напряжении, мобилизуя все физические и душевные силы, быть мужественной и сильной, готовой преодолеть любые опасности, и сколько их еще будет впереди…

Но она старалась об этом не думать. Следовало хорошенько выспаться, отдохнуть, чтобы никакая случайность… И она заснула. Чувство самодисциплины оказалось сильнее всего, спала крепко, но едва хозяйка притронулась к ее плечу, Землячка открыла глаза и спросила:

— Пора?

— О да, да. — Хозяйка ласково улыбнулась: — Все уже собрались.

— А кто это — все?

— Ну, люди… — уклончиво ответила хозяйка.

В комнате горела лампа, занавески на окнах задернуты, за стеклами царила тьма, а из-за двери доносились приглушенные голоса.

Землячка быстро встала, оделась, посмотрелась в зеркало, поправила прическу… Что ж, она готова. Двинулась было к двери.

— Одну минуту, — остановила ее хозяйка. — Лучше рассчитаться сейчас. Два раза кофе, булочки и масло — три марки и четыре за помещение, всего семь марок.

Землячка усмехнулась: оказывается, это чисто коммерческое предприятие, а она-то вообразила, что находится у людей, как-то связанных с революционным движением.

Землячка вышла в кухню, там находилось человек пятнадцать; возле каждого на полу лежал небольшой тюк, и, к ее удивлению, хотя она и привыкла ничему не удивляться, у двери со скучающим видом сидел самый доподлинный немецкий жандарм.

Землячка всмотрелась в людей, с которыми ей приходилось переходить границу, все это были типичные местечковые евреи в картузах и кургузых пальто, хотя, впрочем, те, кто помоложе, были выбриты, одеты в пиджаки и очень напоминали приказчиков галантерейных магазинов.

Жандарм посмотрел на вошедшую невидящими голубыми глазами и ничего не сказал.

Какой-то рыжий еврей поднялся с табуретки и сел прямо на пол, освобождая место для женщины.

Так вот кто ее спутники! Она еще раз посмотрела на разбросанные на полу тюки и поняла: самые обычные контрабандисты. Валансьенские кружева, изготовленные во Франкфурте, гаванские сигары, сделанные в Гамбурге, и французский коньяк, сфабрикованный не дальше Лейпцига… Тем лучше! Эти люди то и дело шныряют через границу, их знают все, и они знают всех.

Не успела Землячка очутиться в кухне, как они тотчас замолчали, вероятно, посторонним не следовало слышать их разговор. На какие-то минуты воцарилось молчание. Но тут в наружную дверь осторожно постучали. Видимо, это был условный стук, потому что жандарм тотчас приотворил дверь, и с улицы в кухню нырнул чернобородый еврей в буром брезентовом плаще.

Должно быть, его-то и дожидались.

Чернобородый и жандарм о чем-то пошептались, и жандарм тут же покинул помещение, власть перешла к чернобородому.

— Тихо, выходите, — скомандовал чернобородый, стоя у двери и выпуская всех по одному.

— Идите, идите, gnadige Frau, — поторопила хозяйка Землячку.

— Мадам, — в свою очередь позвал ее чернобородый. — Держитесь до меня, иначе вы можете попасть не на ту квартиру.

— Вы получите с меня сейчас? — спросила Землячка, ей хотелось задобрить своего провожатого.

— Потом, потом.

Все, кому предстояло перейти границу, толпились возле палисадника, дожидаясь чернобородого и его даму. Контрабандисты догадывались, кто она, — не в первый раз русские революционеры переходили с ними границу, — хотя они предпочитали проявлять к ней поменьше интереса.

Небо заволакивали тучи, в нескольких шагах ничего уже нельзя было разобрать, и Землячка не сразу заметила лошадь, запряженную в небольшую повозку.

Все тюки лежали уже в повозке, чернобородый потянул к себе саквояж Землячки.

— Я сама, — сказала Землячка.

— Еще успеете, — сказал чернобородый, отбирая у нее саквояж.

Сперва шли по дороге, повозки не было слышно, ее колеса, должно быть, были на резиновом ходу.

Шли недолго, может быть, с полчаса, дорога пошла под уклон, начались какие-то кусты…

Все кинулись к повозке разбирать свои вещи.

Кто-то загалдел, кто-то вполголоса вступил с кем-то в перебранку.

— Ша! Ша! — прикрикнул на них чернобородый. — Самоубийцы!

Вновь наступила тишина.

— Ложитесь, мадам.

Чернобородый пригнул Землячку к земле.

Все точно растворились во мраке. Землячка не столько видела, как ощущала, что ее спутники ползут, и она тоже ползла, продираясь через редкие кусты и вдавливаясь локтями и коленками в землю.

Движение сквозь кусты тоже продолжалось с полчаса.