«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в.

В 1515 г. пищальники, (очевидно, «казенные») наряду с казаками и детьми боярскими составляли охрану русского посольства, отправленного в Стамбул к турецкому султану[168]. Спустя три года, в кампанию 1518 г., Василий III отправил на Полоцк «своего воеводу, новгородцкого наместника, князя Василья Шуйского с новгородцкою силою и с нарядом большим, а изо Пскова брата его князя Ивана Шуйского со псковскою силою и со всем нарядом псковским, и с пищальники и с посохою…»[169]. Примечательно, что в этом летописном известии «псковская сила», «наряд», пищальники и посоха отделены друг от друга, и косвенно это свидетельствует о том, что в этом случае речь снова идет о «наряженных» с Пскова и его пригородов пищальниках. А вот упомянутые под 7027 (1518/19) годом ходившие в составе рати князя М.В. Горбатого Кислого (Кислицы) со товарищи, «в Литовьскую землю под Молодечно и под иныя городки» 100 псковских пищальников явно были конными (или, на худой случай, посаженными на телеги – то, что такая практика существ овала, косвенно подтверждается упоминанием «пищальных подвод в акте, датированном 1550 г.[170]), а иначе как они поспевали бы за конницей в составе рати, отправившейся в классическую набеговую операцию? Если наше предположение верно, то, выходит, перед нами первый подтвержденный в источниках случай боевого применения тех самых scloppettariorum, которые были упомянуты Павлом Иовием в его сочинении о Московии.

В очередной раз пищальники появляются в документах и текстах уже после смерти Василия III, при описании событий Стародубской войны 1534–1537 гг. между русским государством и Великим княжеством Литовским, и, судя по количеству упоминаний о них в летописях и актовых материалах, они сыграли в той войне довольно значительную роль. В самом начале войны, в сентябре 1534 г., бежавшие в Литву из Пскова «больший дьяк» псковского наместника Д.С. Воронцова Родивон и два сына боярских, Григорий и Тонкий, на допросе говорили о слабости военных сил, что были в распоряжении псковского наместника и его товарищей. Последние же, пытаясь хотя бы частично исправить положение, наняли «без ведома великого князя полтораста пищалников и до Опочки (пограничного города на «литовской украине». – В.П.) послали»[171]. Обращает на себя внимание тот факт, что во Пскове без особого труда нашлось 150 человек, готовых наняться на ратную службу. Это (и ряд других аналогичных свидетельств, о которых речь пойдет дальше) позволяет утверждать, что в Русском государстве уже в начале XVI в. (а скорее всего, и много раньше), сформировался слой полупрофессиональных бойцов – «младших сыновей», живших «от войны», и именно они первыми вставали под знамена, когда объявлялся «пищальный наряд» и т. п.

Летом следующего (1535 г.), великий князь (конечно же, сделал это не сам Иван Васильевич, которому было тогда всего лишь 5 лет, а его мать, великая княгиня Елена Глинская, взявшая в свои руки бразды правления государством, и Боярская Дума. – В.П), по словам псковского летописца, «посла воевод своих наместников новгородцких князя Бориса Горбатого и Михаила Воронцова, а изо Пскова князя Михаила Коубеньского да Дмитрея Воронцова, да иные воеводы послаша их на Опочку с новгородцкою силою и псковскою». Перед ними была поставлена задача основать новый город-крепость на озере Себеж, которому было решено дать название Ивангород в честь малолетнего великого князя (название это, впрочем, за городом не удержалось, и он стал именоваться Себежом). От Пскова в эту рать были «наряжены» 500 пищальников (и еще 400 отосланы к Москве – т. е., выходит, что норма «пищального наряда», установленная для Пскова и его пригородов еще Василием III в 1512 г., продолжала действовать и спустя двадцать с лишним лет. – В.П.).

Пока Себеж достраивался, литовское войско вторглось на Северщину и подступило к городу Гомелю. «Наместник же града того князь Дмитреи Щепин Оболенский не храбр и страшлив, видев люди многие (литовцев и поляков. – В.П.) и убоявся, – записал в летописи русский книжник, – и дети боярские с ним же и пищалники (выделено нами. – В.П.)…»[172]. Очевидно, что пищальники составляли часть гарнизона Гомеля, точно так же, как и Стародуба, который стал следующим городом, осажденным и взятым армией Сигизмунда I, с тем отличием, что стародубский воевода, князь Ф.В. Овчина Оболенский вовсе не был так «страшлив», как его родственник, и под его командованием гарнизон Стародуба стоял насмерть. Обозленный упорством защитников города, командовавший польским контингентом сигизмундовой армии гетман Я. Тарновский приказал после взятия Стародуба казнить попавших в руки его воинов-пленни-ков – «подсадных людей и пищальников (выделено нами. – В.П.) и чернь сажали улицами да обножали да секли»[173].