«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в.

Само собой, от пищальников требовалось, чтобы было у них, «у конных и у пеших, у всякого человека, по пищали по ручной», а также «на пищаль по 12 гривенок безменных зелья, да по 12 гривенок безменных же свинцу на ядра (гривенка — синоним фунта, несколько больше 0,4 кг. — В.П. При весе обычной пищальной пули около 12–14 г из 12 гривенок свинца можно было отлить более 300 пуль)…». Кроме того, на пищальниках должны были быть «на всех на них однорядки, или сермяги, крашены»[146].

Во исполнение государева указа в феврале 1546 г. в Новгород были посланы писцы, которые по итогам повальной описи доложили, что «нынеча с Новагорода с Великого, с черных дворов и с гостиных с 4202 дворов, и с теми дворы, на которых живут пушкари и пищалники, опричь пожарных дворов и корчемных дворов, и что в площадь отошло, взятии пищалников 1271 человек, половина конных, а другая пеших»[147]. Еще 260 пищальников, также пополам пеших и конных, должна была выставить Старая Русса со своих 1473 с полудвором тяглых дворов. 131 тяглый двор Новой Руссы, что в Шелонской пятине, выставлял 12 конных и 12 пеших пищальников, 68 тяглых порховских дворов–6 конных и 6 пеших пищальников, 177 живущих тяглых дворов Яма–32, также пополам тех и других, и т. д.[148]

Стоит заметить, что присланные из Москвы писцы тщательно подошли к порученному им делу, отмечая разночтения между старыми записями в писцовых книгах и реальностью. Так, Микита Владыкин и подьячий Богдан Рукавок, посланные в Шелонскую пятину, сравнив старые записи по погостам Свинорецкому и Опоцкому, сократили норму выставляемых с них пищальников вдвое, с 6 до 3 (двух пеших и одного конного), поскольку вместо 30 живущих тяглых дворов в них оказалось налицо только 14[149].

Тем не менее определенных злоупотреблений избежать при исполнении требований «наряда» все-таки не удалось. В одной из новгородских летописей сохранилось известие о сыске по поводу невыставления 40 положенных по «наряду» пищальников на казанскую службу. «В том же году 54 (7054, т. е. 1545/1546 г. — В.П.), перепустя зиму, в лете (т. е. летом 1546 г. — В.П.) возили к Москве опалных людей полу третьяцати человек (т. е. 35. — В.П.) новгородцов, што была опала от великого князя в том, што в спорех с сурожаны не доставили в пищалникы сорока человек; и животы оу них отписали и к Москве свезли, а дворы их оценив на старостах доправили»[150].

История эта имела продолжение. Новгородские пищальники попробовали было заступиться за своих товарищей и подать челобитную государю, «выехавшю на прохлад поездити потешитися» под Коломной (здесь, судя по всему, собралось русское войско в ожидании прихода крымского «царя» Сахиб-Гирея I, и в составе этой рати были и набранные с Новгорода пищальники). Воспользовавшись моментом, «начата государю бити челом пищалники ноугородцкия, а их было человек с пятдесят». Иван, настроенный «потешитися», отказался их принять и приказал их «отослати», недовольные же этим новгородцы «начата посланником государским сопротивитися, бити колпаки и грязью шибати». Разгневанный таким непочтением к его посланцам, юный великий князь (еще не царь) «велел дворяном своим, которые за ним ехали, их (т. е. пищальников. — В.П.) отослати», и это решение привело к кровопролитию. Пищальники оказали дворянам сопротивление, те напустились на новгородцев и оттеснили их к посаду, откуда высыпали товарищи челобитчиков и «стали на бой и почали битися ослопы (любопытная деталь — не с топорами и саблями они вышли, а с ослопами. — В.П.) и ис пищалей стреляти». Государевы дворяне не замедлили ответить «из луков и саблями», «и бысть бой велик и мертвых по пяти, — писал летописец, излагая официальную точку зрения на этот инцидент, — по шти на обе стороны», так что Иван и его свита были вынуждены возвращаться к своему стану иным путем[151]. Разгневанный Иван потребовал разобраться, как получилось и «по чьему науку бысть сие съпротивство», и по итогам разбирательства были казнены бояре князь И.И. Кубенской и Ф.С. и В.М. Воронцовы «по прежнему их неудобьству, что многые мзды в государьстве его взимаху во многых государьскых и земьскых делех (следует ли этот пассаж, явно позаимствованный составителем летописи из произнесенного перед казнью приговора, понимать как намек на то, что казненные бояре были причастны к злоупотреблениям во время набора новгородских пищальников? — В.П.)…»[152].

Во всей этой истории обращает на себя внимание сплоченность и «корпоративный», если так можно сказать, дух, присущие новгородским пищальникам, их готовность идти до конца в защите своих интересов и своих товарищей, не останавливаясь даже перед применением оружия против государевых дворян. Можно ли считать такое войско благонадежным, можно ли на него положиться — ответ напрашивается сам собою, и вполне возможно, что впечатления от коломенской «истории» сыграли свою роль спустя 4 года, когда Иван одобрил решение о создании корпуса стрелецкой пехоты (но об этом будет подробнее сказано позже).