Япония. Год в дзен-буддийском монастыре

3) правильная речь (быть дружелюбным, не оскорблять и не унижать людей словом);

4) правильное поведение (стараться всё делать как можно лучше);

5) правильный образ жизни (зарабатывать на жизнь честно);

6) правильное усердие (продолжать вырабатывать энергию, необходимую для дальнейшего движения по пути);

7) правильное осознание (понимать, в какую ситуацию попадаешь, чтобы контролировать реакции на неё);

8) правильная медитация.

— Так или не так?

Джеральд, сидя на полу, передвинулся, снова налил саке в чашечки и сказал, что я неплохо изучил этот список.

— Мне, честно говоря, не нравится весь этот счёт, вся эта нумерация. Но сформулировать, объяснить путь другим образом невозможно. Если необходимо всё упомянуть, приходится перечислять один пункт за другим. Но на деле этот порядок условен. В какое-то время дня важен второй пункт, в какое-то — седьмой. Это я к примеру. Фактически они необходимы все, всегда, в любое время дня. Один пункт поддерживает другой, и все гармонируют друг с другом. Подобно тому как переплетение нитей удерживает ткань.

— Да, — сказал я довольно невнятно, так как саке плохо сочеталось с виски, выпитым до этого, хотя их и разделила изрядная порция пищи. — Именно это я и хотел сказать. Все пункты сочетаются друг с другом, а что нам говорят в монастыре? Медитация и ещё раз медитация. Да, ещё коан, но коан — это как раз то, над чем следует медитировать. Восьмой пункт и никаких других, не считая твоих слов о том, что я неправильно чистил помидоры — это четвёртый пункт.

Джеральд начал убирать со стола и разбил тарелку.

— Не говори ничего, у меня тоже плохо получается. Я пьян, что-то не в порядке со вторым, четвёртым, шестым и седьмым пунктами моего пути. И это после многих лет обучения и постоянного общения с настоятелем. Печально, но так обстоят дела, и я мало что могу с этим поделать. Единственное, что я могу, — это осознавать то, что я пьян, и постараться обойтись сегодня без происшествий.

— Интересно излагаешь, — сказал я. — Отличный пример самопознания. Но ты не ответил на мой вопрос.

— О медитации? — сказал Джеральд. — Это очень просто. Если подумаешь, ты и сам на него ответишь.

Его ответ меня разозлил — один из тех ответов, с которыми я постоянно сталкиваюсь. Даже если я просил старшего монаха дать мне адрес зубного врача, он шёл на любую хитрость, только бы избежать чёткого ответа, так что приходилось выяснять всё самому. Наставник говорил, что ответ поднимается со дна подсознания ученика, как пузыри из воды, а обучение дзену ускоряет естественный процесс. Но каким образом адрес зубного врача выпузырится со дна моего подсознания?

— Скажи мне вот что, — сказал я, — просто постарайся объяснить. Уверен, что у тебя получится. Я не понимаю, почему обучение дзену постоянно вращается вокруг медитации, вокруг коана, вокруг ответа на него. Если бы понимал, не стал бы спрашивать.

— Но, дорогой мой друг и соученик, — сказал Джеральд, снова наполняя мою чашечку, — чем, по-твоему, является ответ на коан?

— Озарением, — сказал я, — пониманием, мудростью, знанием того, как всё взаимосвязано, возможностью видеть сквозь иллюзию существования.

— Прекрасно, — сказал Джеральд, — интеллект тоже полезная вещь. Он не способен сформировать озарение, зато помогает прийти к нему. А теперь представь, что ты достиг озарения, что ты решил коан, очень важный коан, самый первый коан, над которым ты, возможно, сейчас работаешь. Ты дал ответ, который наставник принял. Ты испытал сатори, или небольшое сатори, ибо одного сатори тебе хватит только на то, чтобы разве что заглянуть в приоткрытую дверь. Представь себе всё это. Как ты полагаешь, сумеешь ли ты тогда так просто игнорировать остальные семь пунктов пути?

— А, — сказал я. — Так, значит, мораль тайно прокрадывается, когда медитация открывает двери? Тот, кто достиг просветления, решив свой коан, не сможет торговать наркотиками, воевать, мучить людей? Это ты имеешь в виду?

Джеральд кивнул.

— Именно. Но теперь, после твоих слов, я уже не так в этом уверен. Я знаю нескольких человек, решивших коаны, они наверняка достигли просветления, и однако же они делают вещи, с которыми я никак не могу согласиться. Они подозрительны, ревнивы, горды, вороваты, непорядочны, тщеславны. Они способны обидеть своего ближнего только потому, что им так вздумалось. Они слишком много едят и пьянствуют. Казалось бы, сатори должно препятствовать такому поведению.

— Возможно, они были бы ещё хуже, если бы не достигли сатори, если бы не медитировали.

— Возможно, — сказал Джеральд. — Не знаю. Когда я думаю об этом, я понимаю, что ровным счётом ничего не знаю о сатори. Тебе пора домой, уже двенадцать часов. Ты должен был вернуться в одиннадцать.