Япония. Год в дзен-буддийском монастыре

Я выпил в тот вечер слишком много, но вряд ли кто-нибудь это заметил. После вечеринки Лео отвез меня в бордель, где были мальчики, одетые как девушки. Гомосексуальность и трансвестизм, если они имели отношение к проституции, были запрещены тогда законом, и в борделе имелось несколько настоящих девушек, в баре, для отвода глаз. Редкий случай, чтобы мужчина, предпочитающий женщин, оказался в такой ситуации. А когда девушки узнали, что я говорю по-японски, хоть и плохо, их восторгу не было предела. Я был заласкан и захвален. Лео, по-отечески оглядев меня, запихал меня в утреннее такси, а сам уехал домой размышлять о дзен-буддизме.

— Я, разумеется, буддист, — сказал он. — Но стоит немного задуматься, и у меня уже вряд ли хватит смелости практиковать мою веру.

Взмахнув сигарой, я пожелал ему обрести силу.

— Я восхищаюсь тобой, — сказал он и склонился надо мной — сама корректность и вежливость, как обычно. — Я всегда хотел делать то, что делаешь ты. Поэтому рад, что встретил тебя.

— Смотри, — сказал я, — куда ты меня привел.

— Ты сам этого хотел, — сказал Лео, — с этим ничего не поделаешь. Не только собака обладает природой Будды, но и шлюхи тоже.

— Счастливой Пасхи, — сказал я.

Его разозлила моя фривольность, но на следующий день он был таким же добрым и дружелюбным, как всегда.

Глава 10 Рохацу, неделя недель

Сэссины, недели медитации в дзенских монастырях, приходятся на каждые первые семь дней шести месяцев в году. В неделе семь дней — об этом я совершенно забыл. До сих пор я думал, что в неделе пять дней, состоящих из повторяющихся обязанностей, за которыми следуют два дня совсем иного порядка, позволяющие забыть первые пять дней.

В дзенском монастыре неделя состоит из семи дней. Каждый медитативный период длится ровно двадцать пять минут, а пауза между двумя периодами — ровно пять минут. В одиннадцать часов вечера последний удар большого медного колокола медленно растворяется в воздухе, и только тогда наступает время сна. В некоторые сэссины отводится больше времени для медитации, чем в другие. Летом, когда много работы в саду и огороде, — от семи до девяти часов в день, зимой — одиннадцать часов.

Но, как мне сказали монахи, бывает и хуже, хотя поначалу я им не поверил. Первая неделя декабря — это Рохацу. Рохацу — это всем сэссинам сэссин. Пятнадцать часов медитации в день. С двух часов ночи до четырех утра. С пяти утра до одиннадцати. С часу дня до пяти. С семи часов вечера до полуночи. Всего семнадцать часов, но определенное время занимают посещения наставника, оно вычитается из времени на медитацию.

Я не мог этому поверить. Ведь это невыполнимое упражнение, даже при постоянных окриках и битье. Ни один человек не сумеет просидеть пятнадцать часов в сутки, тем более в стрессовом состоянии, с введенным в живот вопросом без ответа. Я рухну без сознания или сойду с ума. Разумеется, Будда медитировал неделями, сидя на камне под деревом. Но это было две с половиной тысячи лет тому назад. Святой, окутанный туманом древности, Христос молился в пустыне сорок дней без перерыва. Но это было две тысячи лет тому назад. А я — современный западный человек, то есть человек беспокойный, нервный, шумный, лишенный просветления и сил. Даже при наличии определенного чувства юмора и безразличия к обыденной жизни невозможно молча отсиживать пятнадцать часов в сутки. Хорошо, я могу просидеть одиннадцать часов в день, но сильно ерзая, украдкой поглядывая на окружающих и на часы, прерываясь на час и более, чтобы поспать или посидеть на надгробии, покурить и помечтать.

Я старался не думать о предстоящем ужасе, как когда-то выбрасывал из головы грядущий визит к дантисту или подступавший все ближе и ближе день экзамена. Но это совсем другое дело. Дантистов и экзаменаторов насылали на меня некие могущественные силы извне, свирепые и необоримые, от них у меня не было защиты. Но что заставило меня заняться обучением, которое требует абсолютно невозможного?

Я сидел на лестнице, ведущей из моей комнаты в сад, курил и любовался декоративными елями, аккуратно подстриженными, удивительных очертаний, слегка покрытыми тонким слоем снега. Волшебное, изумительное зрелище! Я сказал об этом старшему монаху, случайно проходившему мимо. Он на секунду остановился, из вежливости глянул на деревья и сухо согласился с тем, что они красивы: «Как на картинке!»

Его замечание разозлило меня. «Как на картинке». Что за глупость! Ограниченно, буржуазно. И это говорит просветленный человек, не один раз испытавший сатори, то есть вспышку внезапного озарения, и уже завершивший изучение коанов.