Япония. Незавершенное соперничество

В 23 ч. 35 мин. вахтенный офицер «Ретвизана» лейтенант Развозов заметил в свете прожекторов «Паллады» два миноносца, быстро разворачивавшихся на рейде. Развозов немедленно приказал открыть огонь. Но в этот момент японская торпеда попала в носовую часть левого борта броненосца, и корабль содрогнулся от взрыва. От взрыва торпеды на «Ретвизане» погибли пять матросов, находившихся в отделении подводных торпедных аппаратов. На броненосце погасло электрическое освещение, и «Ретвизан» стал крениться на левый борт. Крен уже достиг 11°. На броненосце пробили водяную тревогу и затопили погреба правого борта. Корабль медленно стал выпрямляться, вскоре крен составил 5°. Пробоину залатали пластырем, восстановили электрическое освещение и передали семафором на «Петропавловск»: «Имею пробоину, терплю бедствие».

«Ретвизан» вел беспорядочный огонь по ночному морю, расхода снарядов никто не учитывал. Капитан 1-го ранга Щенснович, опасаясь затопления броненосца на 9-саженной глубине якорной стоянки, с разрешения командующего приказал отклепать якорную цепь (шпиль был поврежден взрывом) и повел свой корабль к проходу на внутренний рейд, хотя до полной воды оставалось еще три часа. Продолжая вести беспорядочный огонь, «Ретвизан» медленно шел ко входу в гавань и в 1 ч. 30 мин. в самом проходе сел на мель. Его корму течением завернуло к Тигровому полуострову, так что броненосец своим корпусом загородил половину прохода. «Ретвизан» принял 2200 тонн воды, три отсека были полностью затоплены. За ночь броненосец выпустил до 150 снарядов, большинство из которых было калибра 37–75 мм.

Броненосец «Цесаревич» получил попадание торпеды в кормовую часть левого борта. Были затоплены кормовые отсеки, поврежден руль, крен достиг 18°. Тем не менее броненосец снялся с якоря и пошел во внутреннюю гавань. Во время движения «Цесаревич» был дважды атакован японскими миноносцами, но все их торпеды прошли мимо.

Третьим торпедированным кораблем стал крейсер «Паллада». От взрыва торпеды возник пожар в угольной яме, образовавшимися в погребе газами выбило люк подачи, которым убило наповал находившегося на батарейной палубе матроса, а вырвавшимися газами обожгло четырех человек, которые вскоре скончались. Кроме того, получили ранения и отравления газами от взрыва боевого отделения торпеды еще 38 человек.

Бой 27 января 1904 г.

В ходе ночной атаки японские миноносцы выпустили всего 16 торпед, из которых в цель попали три. Миноносцы вели стрельбу одиночными торпедами с дистанции 1–2 кабельтовых, то есть почти в упор. Как позже выяснилось, несколько торпед японцы в спешки выпустили с невынутой чекой, то есть в небоеспособном состоянии.

Успеху японской торпедной атаки способствовало еще и то, что о разрыве дипломатических отношений в Порт-Артуре знали только сам наместник Алексеев и небольшой круг близко стоявших к нему людей. Ни комендант крепости, ни начальник 7-й Восточно-Сибирской стрелковой бригады, ни начальник артиллерии, ни начальник штаба крепости, ни крепостной интендант не были своевременно осведомлены об этой разрыве. В результате в самый разгар атаки, в 23 ч. 45 мин., генерал Стессель прислал в штаб крепости записку с вопросом: «Что это за стрельба?» В свою очередь, запрошенный штабом крепости морской штаб сейчас же сообщил, что производится практическая стрельба — отражение минной атаки. Когда же в 1 ч. 20 мин. ночи по приказанию наместника был подан сигнал «тревога» и войска начали выстраиваться, то никто из войсковых начальников не знал, боевая ли это тревога или учебная, и потому не мог распорядиться, какие патроны выдавать — боевые или холостые. Недоразумение рассеялось лишь после того, как из квартиры наместника сообщили, что тревога боевая.

Через несколько недель после начала войны в американской, европейской, а затем и в русской печати начала распространяться версия о грандиозном бале, затеянном в ночь на 27 января по случаю именин Марии — жены адмирала О.А. Старка. Говорили, что бал открыл сам наместник Алексеев вместе с именинницей-адмиральшей.

Наши «историки-патриоты» с пеной у рта оспаривают эту версию и утверждают, что никаких именин не было, все морские офицеры находились на кораблях и т. д. Официальных документов о проведении бала нет да и не могло быть. Настораживает то, что ни в ходе, ни после войны ни Старк, ни Алексеев ни разу публично не опровергли факта проведения бала.

Между тем в русской армии и флоте был доведен до маразма культ «начальствующих дам», то есть жен и дочерей генералов, адмиралов, великих князей и самого царя. Офицеры были обязаны тратить много своего личного и служебного времени, а еще больше денег на участие во всевозможных банкетах, именинах, просто в подношении цветов и др. Пропуск именин жены высокопоставленного адмирала в мирное время попросту исключался. Между прочим, на следующий день, то есть 27 января, в Порт-Артуре намечался грандиозный молебен. Пардон, а чем молебен хуже именин?