Япония. Отчёт оголтелого туриста. Иронические записки

Трапезничали, кушали, столовались, кусали, грызли, жевали, язвили рыльцем, сосали хоботком, перебивались, шамкали, уписывали, отведывали, пробавлялись, употребляли, перемалывали зубами, заталкивали в рот, хомячили, хавали, хрумкали, лопали, пировали, застольничали, уплетали и чавкали. Чавканье, кстати, в Японии не возбраняется, а только приветствуется. Не могли же все эти люди в «цилиндре» такое вытворять с одними только пирожными.

Мы направились к этой прозрачно-вульгарной вавилонской башне. Швейцар любезно приглашал нас войти в лифт. Подожди, брат, дай освоиться, разобраться! Мы при таком изобилии ещё выбирать будем. На рекламных стендах было всё расписано по этажам и засижено иероглифами. Спасение было в картинках. Не сговариваясь, мы ткнули в картинки блюд пятого этажа и поднялись на лифте.

– Ирассяимасэнэ-э! – пропела нам приветствие девушка- метрдотель.

– Привет! Мы хотим есть. Очень голодные. – выстроил я фразу по-английски.

Девушка провела нас к столику. Мы разместились, и открылся нам изумительный вид на Гинзу. Что ни говорите, а здорово вот так сидеть за столиком, смотреть на сверкающую улицу, снующих туда-сюда людей, несущиеся машины, везущие этих людей, и думать!.. Или не думать совсем. Одинаково клёво! В общем, «инда взопрели озимые…»

Японка принесла меню на английском языке.

– Ну, давай, переводи! Будем выбирать! – жена уже потирала ручки и протирала их осибори, свёрнутой в трубочку влажной горячей салфеткой.

Я раскрыл меню и стал переводить:

– Яблоки и малина в сиропе, жареные бананы во фритюре, пудинг из чего-то … не понимаю, какой-то кекс, карамельный крем…

– Ты не с того начал. Это десертное меню. Ты сверху начинай, – ласково поправила меня жена.

Я дружелюбно посмотрел на неё и очень недружелюбно подозвал официантку. Та, кланяясь в три погибели, моментально приблизилась.

– Мы очень голодные! Мы хотим есть! Возьмите это меню! Принесите другое меню! – мои способности в английском меня одновременно и поражали, и раздражали.

Японка взяла меню, не прекращая кланяться, но было видно, что она ни хрена не понимает, что от неё хотят.

Подошла другая японка – девушка-метрдотель, которая нас встречала, и тоже стала кланяться.

Со стороны было видно, как здоровый детина, видимо глухонемой, потому что изъяснялся сплошными жестами, периодически издавал нечленораздельные звуки, судя по всему, бранился. Две девушки-японки синхронно повторяли его жесты, постоянно кланялись и абсолютно точно ничего не понимали.

Тогда меня осенило! Я обернулся на соседние столики, чтобы показать двум недотёпам: что другие едят, то и нам нужно. Все ели пирожные и с интересом наблюдали за спектаклем пантомимы.

Я и застыл в позе иероглифа.

– Мы здесь не поедим, – сказала жена.

Нужно было просто выдохнуть.

«В пределах одного вдоха нет места иллюзиям, а есть только Путь».

– Дайте мне, пожалуйста, зубочистки! – сказал я на полюбившемся мне английском, хотя с таким же успехом можно было изъясняться по-русски, и показал последнюю мимическую сцену – ковыряние в зубах.

– Зачем тебе зубочистки, ты ведь ничего не ел? – спросила жена.

– «Самурай ковыряет в зубах зубочисткой, даже если он ничего не ел», – ответил я достойной ситуации цитатой.

– Пойдем по другим этажам, самурай! – сказала жена.

И мы пошли по другим этажам, как по рукам. Но везде было всё конгруэнтно.

Когда мы спускались на лифте, меня опять посетило прозрение. Я всё вспомнил! Я, как Штирлиц в подвале у Мюллера, всё вспомнил! Помните ту ситуацию, когда ему было нужно убедительно оправдаться за свои «пальчики» на чемодане с рацией? Он приплёл ещё туда детскую коляску, всё взвесил и позвал за стариком Мюллером сказать, что всё вспомнил?

– Что вспомнил-то? – спросила жена.

– Всё! – ответил я и посмотрел на часы. Время было начало двенадцатого. – Понимаешь, я где-то читал, не помню где, да это уже и не важно, что ночная жизнь в Токио заканчивается в одиннадцать. Поесть в ресторанах можно до девяти, а десерты у них подаются до десяти.

– Но это же ерунда какая-то?

– Это совсем даже не ерунда!

– Что же, если до девяти не успел поесть – до утра голодным ходи?

– Получается, что так. Помнишь в Лондоне? До одиннадцати – и всё! Потом все пабы закрыты. А в супермаркетах? Не помню, в котором часу в спиртных секциях решетки опускаются. Я ещё пива тогда не мог купить! Здесь тоже свои порядки.

– В девять часов? Но это же идиотизм!

– Идиотизм. Но нация должна быть здоровой и с утра работать!

Швейцар уже кланялся, предлагая нам всё же выйти из лифта.

– Да пошёл ты! – сгоряча бросила швейцару жена. – Что же нам делать?

– Работающие сейчас рестораны, я думаю, всё-таки есть. Надо только понять, как их найти.

– Простите, скажите мне, пожалуйста… – обратился я к швейцару, но прервал обращение, потому что дядя был способен только кланяться. Мы вышли из лифта и из стеклянной башни. Возле магазина ювелирных украшений топтался полицейский.

– Пойду разговорю полицейского, если это вообще возможно.