Япония в раннее Средневековье VII-XII века. Исторические очерки

Бедные горожане Хэйдзэй, занятые обслуживанием знати, подобно крестьянам жили в полуземлянках. Однако власти, озабоченные внешним обликом столицы, в 724 г. издали указ, предписывавший всем горожанам строить дома в китайском стиле, с красными колоннами и белыми стенами. По китайскому же образцу в Хэйдзэй высаживали Зеленые ивы [207, с. 84–87].

Столица просыпалась рано. На рассвете звонили колокола в буддийских храмах. В управлении астрономии и календаря (онъёрё) специальный чиновник (рококу хакасэ) наблюдал за водяными часами, и по его указанию его помощники (сюсинтэй) подавали сигналы времени — ударяли в маленький барабан определенное число раз. Одновременно охрана открывала ворота дворцового городка.

Примерно через час раздавался второй сигнал, вместе с которым открывались двери правительственных учреждений, а чиновники в служебной одежде должны были отправляться в присутствие. Звук барабана, по мнению специалистов, слышался на расстоянии в 1 км. Улицы быстро заполнялись чиновниками, которые пешком и на лошадях спешили на службу. Во дворец, в зависимости от сезона, направлялись также губернаторы провинций со свитой либо их гонцы — для докладов по административным и финансовым вопросам.

В полдень снова раздавался удар барабана, чиновники покидали присутственные места, открывались базары — восточный и западный, куда перемещался центр послеполуденной жизни города. Продавали ткани, одежду, пищу, домашнюю утварь, сельскохозяйственные орудия. Торговали и краденым — сохранились документы о краже вещей низшими чиновниками.

Вечером в дворцовом городке снова бил барабан, а в городе звонили храмовые колокола. Закрывались ворота дворца и базары. Вечером в Хэидзэй было тихо, трактиров в японской столице в отличие от Чаньани не было, ходить по улицам ночью без особой необходимости запрещалось. Слышались только лай собак и шаги патрульных.

Осенью и в начале зимы в городе наступало оживление. В 10–12-м месяцах из провинций привозили натуральную ренту; в район, где находились амбары финансового и фискального департаментов, пригоняли коров и лошадей, на которых привозили рис и ткани, приходили крестьяне, переносившие грузы на себе. Зимой в Хэйдзэй было много крестьян, отбывавших отработки на строительстве [207, с. 87–91].

Власти насаждали среди чиновников конфуцианство, в школах для детей знати изучались конфуцианские книги и практика применения конфуцианских идей в государственном управлении (кэйгаку), двор требовал соблюдения этикета (ли) в присутственных местах. Но если в служебных отношениях чиновников принципы конфуцианства так или иначе соблюдались, то жизненной моралью, нормой личной жизни знати оно не стало.

В начале VIII в. идеалом японской аристократии стал тип «благородного мужа» (миябио), нашедший отражение, в частности, в поэтических антологиях VIII в. Признаком благородства были сезонные любования природой и садами, светские приемы и пиры, чувственная любовь [281, с. 267–268]. Развлечением на приемах были стихи и песни; в некоторых домах знати по вечерам читали книги при свете масляного светильника. Угощение на пирах было весьма обильным. В источниках упоминаются овощи, мясо, птица, морская трава, ракушки и рыба. Поскольку Хэйдзэй находился сравнительно далеко от моря, то последние употреблялись, как правило, в сушеном или соленом виде. В повседневной жизни и знать, и крестьяне чаще всего ели рис.

Питание у всех классов общества было двухразовым; крестьяне питались почти исключительно рисом. В императорских указах регулярно говорилось о буддийском запрете уничтожать живое, однако на жизни аристократии это не отражалось. Знать требовала от крестьян соблюдения запретов, но сама употребляла в пищу мясо [207, с. 145–146].

Большой ущерб наносили обществу стихийные бедствия и болезни. В «Продолжении анналов Японии» отмечаются довольно частые землетрясения и эпидемии, во время которых погибало множество людей — и крестьян, и знати. В столице и провинциальных центрах жили лекари, лечившие феодалов, но против эпидемий они были бессильны. Рабы изготовляли и продавали крестьянам какие-то таблетки и порошки, однако, судя по источникам, это было мошенничеством — такие лекарства в лучшем случае оказывались безвредными. В правительственных указах больным крестьянам строго запрещалось употреблять такие таблетки и порошки.