Японская фантастическая проза

По большому счету только сами действующие лица этой трагедии, не жалея живота своего, старались по возможности уменьшить потери. Спасательная служба Японии без сна и отдыха продолжала работы, словно в условиях катаклизма хотела сотворить новое «японское чудо». С приближением конца участились жертвы среди сотрудников самой спасательной службы. Коммодор Гэр-ленд, командовавший американской морской пехотой, с глубоким удивлением заявил в телеинтервью:

— Все спасательные службы Японии — государственные, военные, гражданские — проявляют поразительную храбрость. Их команды бросаются туда, куда не решаются ступить даже наши морские пехотинцы, побывавшие не в одном бою. Возможно, это естественно, когда речь идет о спасении соотечественников. И все же порой отвага японцев граничит с безрассудством.

Потом коммодор добавил еще несколько слов, которые во время передачи были вырезаны:

— Я думаю, что все японцы — народ «камикадзе». Все без исключения — отважные воины... Даже молодое поколение, которое считается мягкотелым, внутри системы действует, ни в чем не отставая от старшего...

Идя навстречу приближающемуся концу, Япония, казалось, бросала вызов самой природе, пытаясь сотворить «чудо». В каком-то смысле это чудо уже произошло. 1C началу июля в условиях непрекращающихся землетрясений, извержений и цунами было вывезено за пределы страны шестьдесят пять миллионов человек. По шестнадцать миллионов человек в месяц! В этом сказались и признанные во всем мире организаторские способности японцев, и оперативность объединения японских торговых фирм, сумевших сделать практические выводы сразу, как только ими была получена от правительства секретная информация о катаклизме. Однако по мере роста разрушений и опускания почвы эффективность спасательных работ стала заметно падать. Пути сообщения, порты и аэродромы выходили из строя, сосредоточивать в определенных пунктах большое количество эвакуируемых и вывозить их крупными партиями практически сделалось невозможным. Приходилось собирать отдельные маленькие группки отрезанных от всего мира людей.

К началу июля пригодным для эксплуатации остался только один аэропорт Титосе на Хоккайдо, но и его закрытие было лишь вопросом времени. Можно было еще как-то использовать аэродромы внутренних линий, расположенные сравнительно высоко над уровнем моря, как в Аомори, и ровные еще не затопленные степи.

Теперь главная роль в спасательных работах отводилась вертолетам и военным самолетам, способным совершать посадку и взлет с короткой пробежкой на неровной местности, и десантным судам. В этой ситуации возможности советских транспортных авиагигантов оказались просто поразительными. Их посадочно-взлетная система была настолько мощной, что при полной загрузке горючего с расчетом на обратный полет они с легкостью совершали посадку в глубоких, с неровностями котловинах.

Комитет спасения Японии с помощью международных спасательных отрядов вел отчаянную борьбу, чтобы до конца июля эвакуировать до семидесяти миллионов человек. Число погибших и пропавших без вести уже превысило двенадцать миллионов человек. Количество жертв среди членов спасательных отрядов подходило к пяти тысячам. А на беспрестанно трясущихся, раскалывающихся и тонущих островах оставалось еще более тридцати миллионов человек. Эти люди в ловушках глубоких котловин и окруженных водой прибрежных холмов, дрожа от ужаса, ждали своей очереди на спасение. Пытаясь спасти всех до последнего, национальные силы спасения, в которые входило три миллиона человек, начали последний смертельный бой с природой.

Но и в июле, и в августе число спасенных с каждым днем падало, а число жертв и среди спасателей, и среди оставшегося населения катастрофически увеличивалось.

Члены спасательных отрядов валились с ног от переутомления. С неба все время сыпался вулканический пепел, он покрывал города, поля, горы, проникал в дома, попадал в пищу, на постели, забивал носоглотку. А под мрачным, постоянно затянутым дымом небом, среди серной вони, на дрожащей и гудящей земле метались спасатели. Они крутили рации, ругались между собой, выслушивали мольбы, просьбы, брань и проклятия людей, узнавали о все увеличивающемся числе жертв, получали противоречивые указания, что-то предпринимали на собственный страх и риск, не мылись, не брились, зачастую не успевали ни поесть, ни попить, спали по два-три часа в сутки, пристроившись в уголке трясущегося грузовика, на неудобном стуле или на усеянной камнями земле. Переутомление дошло до предела, нервы начинали сдавать. Спасателям стало казаться, что они бросают вызов чему-то абсолютно немыслимому, что среди разгула взбесившихся стихий все их усилия пропадут даром и в конце концов они, как и отрезанные от мира пострадавшие, окажутся погребенными под пеплом или погибнут в пучине все ближе подступающего моря. Их охватывало щемяще-тоскливое отчаяние...