Японская новелла

Когда меч был отполирован, Иори на радостях пригласил к себе ближайших друзей: Янагибару Кохэя и еще несколько человек. Вдруг в самый разгар пирушки на пороге появился Симодзима. Поскольку никогда прежде он сюда не захаживал, Иори почувствовал неловкость, подумав, что тот явился требовать долг. Тем не менее он пригласил Симодзиму разделить с ними компанию и налил ему сакэ.

Симодзима приглашение принял, но, слово за слово, стал задевать Иори. Он-де не требует денег, но обижен: приобрести меч помог он, а на смотрины его не пригласили, поэтому он явился без всякого приглашения. Однако этого язвительного замечания, как видно, Симодзиме показалось мало, и под конец он заявил:

— В нашем деле меч — вещь необходимая; я одобряю, что вы не остановились перед займом ради его приобретения. Но еще и отдать его в полировку — это уж слишком. К тому же, приобретая что-то в долг, совсем непристойно устраивать вечеринку и любоваться луной.

Язвительный тон Симодзимы задел Иори больше, чем сами слова. Он насупился, присутствующим тоже сделалось неловко.

— Я терпеливо выслушал вас, — с достоинством начал Иори. — Я задолжал вам деньги, это особый разговор, и мы к нему еще вернемся. Но сейчас из уважения к моим гостям я прошу вас удалиться.

Симодзима этого не ожидал.

— Ах так, вы указываете мне на дверь! Хорошо же! — Вставая, он пнул ногой сервированный для него столик. Мертвенно-бледный Иори схватился за меч и в мгновение ока оказался лицом к лицу с Симодзимой.

— Набитый болван! — крикнул тот, и в тот же миг Иори полоснул его мечом по лицу.

Раненый Симодзима тоже вытащил меч, но пустить его в ход не решился, выскочил вон из дома.

Когда Иори явился на дежурство, Симодзима встретил его с обнаженным мечом.

— Прочь с дороги! — воскликнул Иори, но тот не двинулся с места. Тогда Иори рассек ему руку и заставил отступить.

После этого случая Симодзима держался на расстоянии. Иори не раз порывался его разыскать, но Янагибара неотступно следовал за ним и урезонивал:

— Если он трус и предпочитает не показываться на глаза, оставь его в покое.— Он надеялся, что Симодзима выживет и Иори избежит тяжкого наказания за свой поступок.

Иори отдал Янагибаре свой меч, уныло опустился на татами.

— Мы все были свидетелями происшедшего в тот вечер, — сказал Янагибара — Вел он себя, действительно, вызывающе. Но все-таки зачем тебе надо было хвататься за меч?

Глаза Иори затуманились слезами. После долгой паузы он ответил стихами:

Что я скажу?
Когда душа оскорблена,
то о последствиях не думает она.

Рана на лице Симодзимы вопреки ожиданиям оказалась серьезной, через несколько дней он скончался. Иори препроводили в Эдо и подвергли допросу. Он был признан виновным. Вынесенный ему приговор гласил: “Ввиду того, что поступок совершен в состоянии аффекта, положенная за него смертная казнь заменяется более легким наказанием. Виновный переводится в штрафное подразделение Аримы Сайё-носкэ Масацунэ, жалованья и прочих пособий лишается”.

Из усадьбы Аримы на Сайхайбаси³⁸ Иори перевели в Маруоку провинции Этидзэн. Произошло это в восьмом месяце после смены эры Ансэй³⁹.

Члены семьи Минобэ поселились у родственников. Бабушка Иори по имени Тэйсёин теперь жила у Миясигэ Ситигоро. Жена его Рун и сын Хэйнай, так никогда и не увидевший своего отца, переехали к Касихаре Синхатиро — дальней родне Аритакэ. Года через два бабушка Тэйсёин затосковала и попросила отправить ее снова к Рун, но вскоре, ничем особенно не болея, скончалась; было ей восемьдесят три года, а случилось это в двадцать девятый день восьмого месяца третьего года Анъэй⁴⁰.

На следующий год, двадцать восьмого числа третьего месяца четвертого года Анъэй, во время эпидемии оспы умер пяти лет от роду Хэйнай.

Рун, не жалея себя, самоотверженно ухаживала и за бабушкой и за сыном, неотступно находилась при них до самого конца. Она похоронила их в храме Сёсэндзи.

Оставшись одна, Рун решила поступить на службу в какой-нибудь самурайский дом и просила родственников подыскать ей подходящее место.

Вскоре пришло известие, что жене Мацудайры Тикудзэн-но ками Харуюки (происходившей из дома Курода в провинции Тикудзэн) требуется опытная прислужница. Родственники навели необходимые справки и порекомендовали на это место Рун.

Познакомившись с Рун, семья Курода немедля взяла ее на службу; это было весной шестого года Анъэй.

С того самого дня в течение тридцати одного года Рун служила в семье Курода. Она состояла при супругах четырех князей: Харуюки, Харутака, Наритака и Нарикиё и дослужилась до высокого ранга. Ей было назначено пожизненно содержание на двоих.

Все эти долгие годы Рун исправно вносила пожертвования храму Сёсэндзи, на могилах семьи Минобэ постоянно курились ароматические свечи.

Получив разрешение уйти на покой, Рун навестила родственников, а потом уехала на родину в Аву. В те времена ее родовое селение называлось Макадомура уезда Асаи, ныне же именуется Эмимура в Аве.