Японская новелла

Один человек, которому накрепко запал в душу страх перед кредиторами в последний день года, решил теперь по-другому вести хозяйство и усердно трудиться изо дня в день, за исключением разве что трех дней новогоднего праздника. К тому же он положил себе за правило платить за каждую покупку только наличными и не отваживался купить в долг даже рыбы к столу. Наконец, все счета он старался оплачивать, как и положено, перед каждым из пяти крупных праздников⁶², не откладывая платежи на последний день года. Так он прожил весь год, ни на минуту не забывая о том, сколь страшна встреча со сборщиками долгов. И вот снова наступил Новый год.

Вопреки обычаю, заведенному в доме, человек этот в своем хозяйственном рвении провел ритуал сшивания новой счетной книги не десятого числа, как бывало прежде, а уже на второй день Нового года. Переучет в лавке он назначил на третье число, хотя прежде всегда делал это пятого числа. Одним словом, неожиданно превратился в рачительного хозяина. Из дома он предпочитал вовсе не выходить, — ведь этак можно невзначай потратиться или встретить знакомого, а тот, не ровен час, затащит куда-нибудь, и много драгоценного времени уйдет впустую. Если он и разговаривал с кем-то из посторонних, то лишь о хозяйственных делах. “Коль скоро в нашем мире трудно извлечь даже малую прибыль, — рассудил он, — главное — не допускать лишних трат”. В третьем месяце, когда возобновляются договоры по найму прислуги, он рассчитал стряпуху и велел жене надеть передник и отправляться на кухню. Сам он днем находился в лавке, отдавая распоряжения приказчикам, как и подобает хозяину, а вечером, заперев входную дверь, работал наравне со слугами, помогая шелушить рис. Ноги он мыл водой из колодца и даже в самые холодные дни не позволял себе роскоши согреть для этого воду. Однако, хоть он и выгадывал буквально на всем, богатство не шло к нему в руки. Видно, дух бедности преследовал его по пятам. В торговле он не ведал удачи, и постепенно дело его пришло в полный упадок, истаяло, подобно льдинке под лучами солнца. Верно говорили в старину: “Черпаком в один сё⁵³ больше одного сё не зачерпнуть”.

К слову сказать, недавно в здешних местах объявилась одна монахиня из Кумано. Бродя по улицам, она показывала людям картинки с изображениями Ада и Рая и до хрипоты распевала модные песенки. Несмотря на то что она отчаянно выпрашивала подаяние, ей редко когда удавалось наполнить доверху черпак в один сё, привязанный у нее к поясу. Все пекутся о загробной жизни, но делают это по-разному, каждый в меру широты своей души.

Прошлой зимой настоятель святой обители Рюсёин отправился собирать пожертвования на восстановление сгоревшего храма в Южной столице, где стоит большая статуя Будды. Он молча бродил по дорогам, ничего не прося, и принимал лишь добровольные подаяния. Тем не менее, хотя у него был такой же черпак в один сё, стоило ему ступить шаг, как в нем оказывался целый кан медяков, а через десять шагов набиралось уже десять канов. Некоторые жертвовали даже золото и серебро. Говорят, что чудотворная сила Будды тем сильнее, чем больше жертвуют ему денег. Коли так, то наш век можно назвать порой расцвета буддийской веры. Поскольку на сей раз сбор пожертвований был объявлен делом особой важности, приверженцы всех буддийских сект живо откликнулись на него. Даже жители отдаленных селений и те внесли свои скромные пожертвования. Каждый из них дал всего лишь по медяку, но в итоге набралась внушительная сумма — двенадцать каммэ серебра, а на эти деньги одну храмовую колонну воздвигнуть можно! Отсюда вывод: всякому в нашем мире следуете проявлять бережливость и экономить даже на мелочах. Впрочем, человек, способный сколотить состояние, от природы иной, нежели все остальные.

Жил некий мальчуган, который обучался каллиграфии. Посещать школу он начал в девять лет и с той самой поры собирал ручки от использованных кистей, не только свои, но и однокашников. И вот на тринадцатом году жизни он собственноручно смастерил из них три шторы. Продав их по полтора моммэ за каждую, он впервые в жизни заработал четыре моммэ пять бу серебром. “Мой мальчишка не промах”, — с гордостью подумал отец и на радостях решил рассказать об этом учителю-каллиграфии. Выслушав его, учитель не стал расточать похвалы мальчику.