Японская олигархия в Русско-японской войне

При таком направлении мыслей японских правителей пакет российских встречных предложений от 6 января 1904 года, в котором вновь фигурировали те же самые нейтральная зона в Корее и обязательство не использовать корейскую территорию в стратегических целях, лишь подтвердил бесполезность дальнейших переговоров. На императорском собрании 12 января все согласились с тем, что переговоры полностью безнадежны. Поскольку до окончания постройки военных кораблей в Сасэбо требовалось время, собрание решило предоставить России последний пакет предложений. Предложения от 13 января содержали следующие требования: устранить ограничения на использование корейской территории в стратегических целях; устранить вообще нейтральные зоны; взаимно признать целостность как Китая, так и Кореи; признать Корею находящейся вне зоны ее интересов в обмен на аналогичное признание Японии относительно Маньчжурии; признать права и привилегии Японии в Маньчжурии по договору. Жесткий тон говорит о том, что Япония и не ожидала, что Россия примет эти окончательные предложения. Утверждая, что она занимает «примиренческую позицию», Япония в то же время заканчивала свои предложения на угрожающей ноте: «Правительство империи надеется на скорый ответ от правительства Российской империи, поскольку излишнее промедление в решении этого вопроса будет чрезвычайно невыгодно обеим сторонам».

24 января Кацура был на аудиенции у императора и доложил ему, что: 1) если Россия полностью примет предложения Японии, начинать войну не потребуется; 2) если Россия отвергнет предложения Японии, то у Японии не останется иного выбора, кроме как немедленно начать военные действия против России; 3) если Россия примет некоторые предложения и пойдет на приемлемые для Японии уступки, то Японии придется уже выбирать дальнейшую политику. Между тем Комура постоянно заставлял посла Курино напоминать российскому правительству о необходимости ответить на окончательные предложения Японии, но наступил конец января, а ответа не последовало. Доклады Курино убеждали правительство Японии в том, что Россия просто тянет время, укрепляя свое военное положение. Практически закончив к тому времени собственные военные приготовления, Япония решила, что дальнейшие отсрочки будут на руку только России.

30 января Ито, Ямагата, Кацура, Комура и Ямамото встретились в официальной резиденции премьер-министра, где они единодушно приняли составленный гэнро Ито меморандум. В нем утверждалось, что пришло время Японии принять твердое решение («итто редан но кэцу»).

Два дня спустя глава генерального штаба армии Ояма доказывал императору, что Японии необходимо первой нанести удар. 4 февраля, вслед за состоявшимся 3-го собранием гэнро, прошло и императорское собрание. Самые доверенные советники императора не выражали уверенности в исходе войны, а говорили лишь об отчаянном военном и финансовом положении Японии. Несмотря на это, затянувшиеся переговоры, которые официально начались в августе 1903-го, ясно продемонстрировали, что достигнуть соглашения, которое устраивало бы обе стороны, не получится. Следовательно, принимающие решения олигархи единодушно сошлись на том, что Япония, как бы плохо она ни была подготовлена, должна начать войну сейчас же, поскольку дальнейшее промедление нанесет Японии только вред.

Властители Японии прекрасно представляли себе риск, который несет война. По расчетам армии, шансы на победу составляли 50 процентов. Военно-морской флот прогнозировал потерю половины судов, но надеялся, что оставшаяся половина уничтожит флот противника.

Заместитель начальника штаба армии Кодама выразил ожидание того, что если Япония сможет какое-то время успешно вести войну, то третья сторона может предложить свое посредничество. Гэнро Ито считал, что единственная фигура, которая могла бы предложить посредничество воюющим сторонам, — Теодор Рузвельт. В день судьбоносного императорского совещания гэнро Ито попросил некогда обучавшегося в Гарварде Канэко Кэнтаро, старого знакомого Рузвельта, поехать в Америку для установления прочных японо-американских отношений. Чуть позже, в июле 1904 года, уезжая в Маньчжурию в качестве верховного командующего маньчжурской армией, фельдмаршал Ояма, как сообщают, сказал со своим сильным сацумским акцентом своему земляку, военно-морскому министру Ямамото: «Я позабочусь о сражениях в Маньчжурии, но я рассчитываю на тебя, как на человека, который скажет, когда остановиться». В общем, обладатели власти в Японии «думали о том, как закончить войну еще до того, как ее начать».