Японская олигархия в Русско-японской войне

«До начала третьего этапа военных операций я хотел бы попросить, чтобы вы тщательно обсудили одну вещь, чтобы планирование масштабных операций всегда согласовывалось с [международной] политикой страны. Если между ними будет какое-либо расхождение, то военные победы не помогут достичь национальных целей…Более того, даже захватив Харбин и Владивосток, мы не сможем сказать, что нанесли противнику непоправимый урон. Даже в этом случае упрямый противник не запросит мира. Нет, судя по опыту, он не запросит мира, пока мы не войдем в Москву и Санкт-Петербург… Будем ли мы наступать или обороняться, в любом случае до мира еще далеко. Есть определенные вещи, над которыми стоит особенно глубоко задуматься. Во-первых, большая часть войск противника еще находится дома, а мы свои силы уже истощили. Во-вторых, противник еще не испытывает недостатка в офицерах, а мы многих потеряли с начала войны, и заменить их трудно…Есть и еще моменты, заслуживающие внимания: постройка двухколейной железной дороги длиной более чем в 100 ри между Мукденом и Харбином для обеспечения военного снабжения; увеличение численности охраны удлинившегося железнодорожного полотна; формирование как можно быстрее как можно большего числа войск… Чтобы произвести все перечисленное, мы должны, естественно, потратить огромную сумму денег. Ноша нашего народа станет еще тяжелее… Короче говоря, третий период военных действий имеет огромное значение, и если мы ошибемся, то наши славные победы превратятся в ничто. Теперь мы должны быть осторожными».

Мнение Ямагаты было не чем иным, как просьбой срочно добиваться мира, обращенной к правительству.

28 марта начальник штаба Маньчжурской армии Кодама был тайно вызван в Токио по приказу императора для того, чтобы доложить императору подробности Мукденской битвы[30]. Главной целью этой поездки, однако, было уговорить правительство Японии начать поиски варианта мирного договора. Говорят, что, увидев заместителя начальника генерального штаба армии Нагаоку Гайси на вокзале в Симбаси, Кодама осадил его словами: «Нагаока, не будьте глупцом. Тот, кто разжег огонь, должен и погасить его. Вы забыли об этом?»

После доклада императору 31 марта Кодама остался для бесед с министрами кабинета, с гэнро и военными лидерами в императорском штабе. Он утверждал, что страна, развязавшая войну, должна знать, как остановить ее, и что такая бедная страна, как Япония, ничего не выгадает от затянувшейся войны. Армия, как он подчеркнул, сделала все, что могла. Кодама требовал, чтобы Япония ухватилась за возможность, которую предоставила победа под Мукденом, чтобы остановить войну. Он был в недоумении: неужели нет никаких способов установить мир?

Японское правительство также осознавало необходимость ускоренного окончания войны, но его взгляды еще не столь склонялись в пользу мира, как взгляды военных лидеров. Ояма и Кодама из Маньчжурской армии расценивали действия правительственных лидеров как «недопустимо медлительные». Говорят, что разгневанный Кодама кричал: «В Японии что, нет министерства иностранных дел?!»

ОФИЦИАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ МИРА