Японская цивилизация

В самой Японии оппозиция укреплялась больше, чем когдалибо прежде. Мир политических, финансовых и промышленных трестов — замечательных дзайбацу — вступал в столкновение с миром военных, несмотря на то что их интересы часто совпадали; левые группировки социалистического толка боролись с правыми ультранационалистами. В этих драматических событиях помимо политической подоплеки отразились и серьезные трудности, переживаемые самой японской цивилизацией.

На протяжении многих лет круги, которые в Японии считались интеллектуальными, теперь с тревогой констатировали собственную беспомощность: они были не в состоянии примирить традиционное уважение к обществу, восходящее к конфуцианству, с индивидуальным процветанием в той форме, в какой оно утвердилось на Западе. Меланхолия, пессимизм охватили современного человека, поневоле оказавшегося в изоляции, неуютно себя чувствующего, зажатого между двумя типами мира. Если эпоха Мэйдзи была периодом надежды, то XX век оказался веком отчаяния. Общество, которое пыталось обрести себя на основе идеи собственного величия, поджидали только опасности.

В силу этого Япония перешла к насильственным действиям. Восемнадцатого сентября 1931 года произошел «маньчжурский инцидент», тщательно продуманный крайне правыми элементами армии. За ним последовала военная интервенция Японии в Мукдене и оккупация Маньчжурии. В Токио кабинет Инукаи попытался добиться, согласно формулировке императора, «вмешательства армии в политические дела нации». Это не помешало молодым офицерам из «Лиги крови» убить министра 15 мая 1932 года. В том же году армия бомбардировала Шанхай и возвела на трон Маньчжурии, провозглашенной независимым государством Маньчжоу-Го, последнего из китайских императоров Пу И, изгнанного революцией. На следующий год Япония, осужденная Лигой Наций после доклада Литтона по Маньчжурии,[23] демонстративно покинула эту организацию. Убийства политических деятелей, которые считались чересчур либеральными, следовали внутри страны одно за другом. В 1937 году Япония напала на Китай, вопреки императору и председателю Совета принцу Коноэ,[24] которые придерживались другого мнения и пытались противостоять этому решению.

Развязывание Второй мировой войны, казалось, открывало путь для наиболее честолюбивых планов японских милитаристов. Вступление Японии в трехсторонний договор в 1940 году привело в конечном счете к нападению на Пирл Харбор (7 декабря 1941 года). Японские войска завоевали Гонконг, Филиппины, захватили Малакку. Но эта огромная колониальная империя не оправдывала надежд тех, кто мечтал о создании «сферы процветания Великой Восточной Азии». Морское сражение в Коралловом море (4–8 мая 1942 года) лишило Японию лидерства на море. Она тем не менее не признала себя побежденной. Война оказалась продолжительной и тяжелой. Атомные бомбы взорвались над Хиросимой, затем над Нагасаки (6 и 9 августа 1945 года). Четырнадцатого августа император впервые обратился прямо к своему народу и объявил о вынужденном окончании военных действий. Хотя он и произнес свою речь крайне волнуясь, но без колебаний сообщил, что «следует принять это решение, хотя принять его очень трудно». Впервые за всю историю Японии «священная земля» островов подверглась чужеземному вторжению.

В стране был восстановлен мир, и, несмотря на последствия войны, две цивилизации снова встретились. Победителям и побежденным, невзирая на разногласия, пришлось относиться друг к другу с уважением. Генерал Макартур, начавший политические и социальные преобразования в Японии, фактически позволил ей завершить те изменения, которые были начаты реформаторами эпохи Мэйдзи. Японцы, этот неутомимый народ, оказались побежденными, но их нельзя было уничтожить: в конечном счете они сумели выдержать потрясения мира, сущность которого они с трудом понимали. Благодаря разуму и мужеству им удалось превратить свое поражение в победу.

Часть вторая Население

Глава 4 СЕМЕЙНАЯ ЖИЗНЬ

Мало кто из людей столько размышляет о своей семье и вместе с тем так редко разговаривает о ней, как японцы. Традиционно эта тема считается почти запретной, и разрыв между священным семейным началом и общественной скверной является полным. Именно этот барьер побуждает японцев к тому, чтобы запрещать разговаривать о вашей семье с третьими лицами и не позволять вам разделять их семейные чувства. Отец сообщает вам о трагической смерти своего сына со сдержанным смехом, предназначенным в равной мере и для того, чтобы пощадить вашу чувствительность, и для того, чтобы подчеркнуть стыдливость своих чувств.