Японская война. 1904

Поручик тряс своей залитой свиной кровью рукой и завывал, словно самый настоящий волк, перетягивая на себя почти все внимание десятка фельдшеров, выделенных на дело Слащевым. Сам доктор хмурился, краснел и держался почти минуту, но потом не выдержал и криком напомнил своим, что, вообще-то, у них тут не один поручик на излечении. В итоге осмотр и сортировка с описанием, что делать дальше, заняли почти пятнадцать минут. Честно, даже быстрее, чем я ожидал.

А вот доктор Слащев, кажется, был готов провалиться под землю от стыда.

— Не думал… Не думал, что будет такой хаос, — раз за разом повторял он.

— Солдаты вон регулярно занимаются упражнениями, — заметил я. — Если и вы будете своих орлов гонять, уверен, они тоже довольно быстро набьют руку. Тут ведь дело не только в скорости, — я шел мимо раненых и остановился рядом с довольным Славским. — Возьмем поручика — что вы у него нашли?

— Скользящее ранение руки, — тихо ответил один из фельдшеров.

— Требует ли оно срочного вмешательства врача?

— Нет.

— А каким вы его осмотрели?

— Первым, — фельдшер покраснел вслед за своим начальством.

— Дальше, — я подошел к еще одному раненому. — Это рядовой Семенов — что с ним?

— Мы подходили, — зачастил уже другой фельдшер. — Он тихо сидел в углу и отказался отвечать на наши вопросы. А это вообще нечестно!

— Рядовой Семенов, какие у вас были инструкции? — я повернулся к солдату.

— Сидеть молча, если не подойдут в течение десяти минут, — солдат смущенно вернул часы капитану Шульгину. — Если подойдут раньше, сказать, что рядом был взрыв, теперь тошнит и кружится голова.

— Что это? — я посмотрел на фельдшера.

— Не знаю.

— Это контузия! — рявкнул я в ответ, на мгновение задумавшись о том, что открытие большей части последствий от воздействия взрывов и оружейного огня еще впереди. Ну да что теперь делать, будем опережать время. — Ударная волна поражает головной мозг и его функции. От удара о черепную коробку возможен отек, но с этим мы ничего не сделаем. А вот помочь человеку не захлебнуться рвотой — положить его на бок в устойчивую позу с подтянутым повыше коленом — это нам уже по силам. Кажется, мелочь, но такая мелочь, если не обратить на нее внимание, в отличие от царапины может стоить жизни! И ваша… Нет, наша общая главная задача сделать так, чтобы мы правильно распределили ресурсы и помогли всем, на кого нам хватит времени и сил.

— Разрешите, господин полковник? — капитан Шульгин, внимательно слушавший мою речь, вытянулся, чтобы задать вопрос.

— Разрешаю.

— Почему вы говорите, что мы должны помочь тем, на кого хватит времени? Почему не всем?

— Потому что, — я вздохнул, — у нас недостаточно врачей на каждого раненого. Чем раньше мы это признаем, тем быстрее начнем искать решение, что с этим делать. Так же важно понимать, что раненые появляются не в тылу в больнице, а на переднем краю, где стреляют, где ни на что нет времени, и все, что можно и нельзя, нужно делать быстро и не высовываясь. Поэтому правильная сортировка — это одна из важнейших частей работы медицинской части. Ведь в чем ее суть? Мы делим раненых на группы. Черная — те, кому не помочь, и если мы будем тратить на них время, то украдем его у тех, кого еще можно спасти. Красная — те, кто могут умереть в течение часа и кем нужно заниматься в первую очередь. Желтая — те, чьи жизни пока не находятся под угрозой и кто, как бы больно им ни было, должны подождать, пока врачи, чье количество ограничено, будут спасать их товарищей. И, наконец, зеленая группа — легкие раненые. Легкие — это не значит, что их не нужно лечить, но значит, что до госпиталя они смогут добраться самостоятельно. Естественно, не одни, соберем их в группу, человек в 10–20, поставим сопровождающего и вперед. А медицинский транспорт сохраним для тех, кто на самом деле не сможет без него обойтись.

* * *

Игорь Иванович Слащев думал, что сегодня ему как обычно придется ставить нового офицера на место. Уже не раз бывало, что мундиры пытались его строить, рассчитывая загнать медицину в свои тугие армейские рамки, но быстро убеждались, что на самом деле ничего в ней не понимают. И, к счастью, им обычно хватало понимания, что ради блага себя и солдат стоит отойти в сторону.

Сегодня доктор Слащев впервые почувствовал себя на их месте. Сначала странные слухи о том, что новый полковник провел в прямо в поезде операцию на артерии. И пусть Игорю Ивановичу доводилось читать о подобных опытах, но рассчитывать, что кто-то в России оказался на острие науки, было невероятно. Особенно невероятно, что этим кем-то оказался военный… Поэтому он просто предпочел не поверить в эти сплетни. Точнее, он не верил сначала, но, когда полковник Макаров устроил ему разнос с сортировкой раненых, появились сомнения. И ведь как придумал — не просто накричал или объяснил словами, а показал на деле и ткнул носом.