Японские народные сказки

— А ведьма эта, поди, на меня похожа? — и повернулась к путнику. Взглянул он на хозяйку, а у нее тоже вместо лица — ноппэрапон — ни глаз, ни рта, ни носа, словно рыбий пузырь на шее качается.

У путника от ужаса волосы встали дыбом. Трясясь всем телом, стуча зубами, выскочил он опрометью из чайного домика и помчался к городу, прочь от страшного холма.

А вот что еще рассказывают в городе Кумамото. Возле храма Хоммёдзи есть пустынная поляна. Как-то раз поздно ночью шел по ней один человек с фонарем в руках. И попался навстречу ему паломник.

— Постой минутку, посвети мне фонарем, — просит паломник.

— Зачем тебе?

— Да у меня ноговицы спустились, надо их хорошенько подтянуть.

— Что ж, посвечу, дело нетрудное.

Поднес прохожий фонарь к самым ногам паломника, а у того на голых икрах множество страшных глаз так и сверкают. Уставились они все, не мигая, на него. Кинулся прохожий бежать. Бежал, бежал, вдруг увидел одинокий домик. То была харчевня, где по ночам лапшой торгуют. Бросился прохожий к хозяину харчевни, от страха так в него и вцепился.

— Что с тобой стряслось? — спрашивает хозяин.

— Ах, ужас такой, опомниться не могу! Встретил я сейчас паломника. Попросил он посветить ему фонарем: дескать, ноговицы у него спустились. Посветил я ему, а у него на голых икрах всюду глаза, глаза… И все сразу на меня вытаращились! И не помню, как сюда добежал! — задыхаясь, рассказывает прохожий.

— Вытаращились, говоришь? Вот так или еще сильнее?

Тут хозяин обнажил свои ноги и показал их прохожему.

Взглянул прохожий — а у хозяина на икрах тоже сверкают страшным светом множество глаз — еще страшнее, чем у паломника.

Тут, говорят, подкосились у прохожего ноги. Упал он и только к утру опомнился.

Вот что в старину бывало.

164. Каменный Дзидзо со шляпой на голове

Жили в старину бедняк с женой. Наступил канун Нового года, но нет у них ничего на ужин, нечем проводить старый год.

Жена и присоветовала:

— Напряла я тяжкими трудами пряжу-окасэ из крапивы, продай два мотка и купи риса.

Взял бедняк пряжу и пошел продавать. Исходил весь город, и Нижний и Верхний, потряхивая мотками:

— А вот пряжа-окасэ! Кому надо окасэ? Окасэ! Окасэ!

Торговля перед праздником шла бойко, но никто даже не взглянул на пряжу из крапивы. Неходовой, видно, товар. Но бедняк все равно до самого вечера ходил по городу и кричал во весь голос:

— А вот пряжа-окасэ! Окасэ! Окасэ!

Все впустую, не нашлось покупателей. Медленно побрел он из города, и на самой окраине повстречался ему старик. Несет старик плетеные шляпы-каса от дождя и снега и тоже кричит изо всей мочи:

— А вот шляпа-каса! Каса, каса!

— А вот пряжа-окасэ! Окасэ, окасэ!

— Каса, каса!

— Окасэ! Окасэ!

Сошлись они лицом к лицу, поглядели друг на друга.

Старик осерчал немного:

— Эй, парень, ты и сам ничего не продаешь, и от других покупателей отпугиваешь! Что, не идет торговлишка?

— Да, нет спроса, — усмехнулся бедняк.

— Вот оно что! Видно, в канун Нового года никто не польстится на наш товар. Я вот тоже целый день брожу, горло надсадил, охрип, а ничего не продал, — посетовал старик.

— Да, все хотят купить рыбы или риса.

Поглядел бедняк на лавчонки по обе стороны улицы, где раскупали нарасхват всякую снедь, и громко захохотал.

— Тут не до смеху, — с огорчением попенял ему старик. — Нет у тебя сочувствия к чужому горю. Посуди сам, как я вернусь домой с нераспроданным товаром? Хорошее начало для Нового года — такая неудача! Давай лучше обменяемся: ты мне пряжу, а я тебе плетеную шляпу. Хоть принесем домой что-то новое на счастье.

— А ведь и правда, так лучше, — согласился бедняк. Взял он в обмен плетеную шляпу и пошел дальше.

Но вот посыпал снег, поднялась метель. Видит он — темнеет в открытом поле каменный Дзидзо[202].

— Надо же, в такой холод, в такую метель стоит, бедняга, совсем нагой! Снег ему на голову сыплется… Озяб, верно, Дзидзо-сама, — сказал про себя бедняк и надел широкую шляпу на голову Дзидзо.

А дома жена поджидает с нетерпением, когда же вернется муженек, рису принесет, чтобы можно было новогодний ужин приготовить. Уже в потемках вернулся муж с пустыми руками и стал рассказывать:

— Не продал я пряжу. Обменял ее у одного старика на плетеную шляпу, да увидел, стоит на дороге каменный Дзидзо-сама, зябнет под снегом. Я и надел шляпу ему на голову.

Не упрекать стала жена, а ласково утешать:

— Шляпа-то нынешним вечером нам и вовсе не нужна. Вот и хорошо, что ты подарил ее милостивому Дзидзо.

Без ужина сумерничать не в радость, и муж с женой рано улеглись спать. Посреди ночи проснулись: как страшно бушует метель!

Вдруг вой ветра утих и послышались грузные шаги, будто тащит кто-то тяжелую ношу.

— Кто б это мог быть? В такую пору! — толкуют меж собой бедняк и его жена.

А шаги все ближе и ближе… Путник идет к их дому. Изумились муж с женой, подняли головы.

Вдруг кто-то громко крикнул:

— Спасибо за драгоценный подарок!

Бух! — ночной посетитель сбросил тяжелую ношу у самых дверей.

Выглянули муж с женой. Лежит возле дома большой мешок, а вдали исчезает за пеленой метели каменный Дзидзо с широкой шляпой на голове.