Японские сказания о войнах и мятежах

У Свирепого Левого министра Ёринаги было трое сыновей. Старший, военачальник Правой государевой охраны Канэнага, и второй сын, средний советник, служивший в государевой охране Моронага, были одних лет, им исполнилось по девятнадцать. Третий сын, средний военачальник Левой охраны государя Таканага, был шестнадцати лет от роду. В двадцать первый день седьмой луны собрались они, обуреваемые одними мыслями, направились к господину Фукэ и с плачем говорили ему:

— Вот что случилось с этим миром! Министр погиб — на кого нам теперь уповать? Не слышно, чтоб в этот раз хоть немного смягчали кару за преступления. Вина министра была особенно велика, и слышали мы, что всех детей его приговорят к смерти. Ещё слышали, что вчера государевы посланцы ездили на могилу министра, отрыли тело для опознания. Если с нашим отцом обошлись так — разве сможем теперь без стыда появляться на людях? Лучше уж оставим службу, удалимся от мира, а если сохранят нам наши жизни, подобные росе, вступим на Путь Истины и будем молиться за упокой души погибшего министра!

Господин Фукэ молвил:

— Действительно, неизвестно, что о вас решат назавтра, но раз до сих пор с вами ничего не случилось, посмотрим — может, в вас найду утешение? А если поступите так, как сейчас говорите — разве облегчите тем моё горе? Что бы там ни было, может, нынче попробуете разок появиться на службу во дворец и продолжить дела отца? Глубока была мудрость вашего отца в делах этого мира — оставите ли его без наследников? Пусть даже сошлют вас в дальние земли, — кто может знать, как обернётся ваша судьба? Ханьский владыка Сяосюань был заточён в тюрьму, а потом покинул узилище и взошёл на престол[321]. И в нашей стране Правый министр Тоёнари был отправлен управлять Дадзайфу, но потом ему разрешили вернуться в столицу и он снова принял титул министра[322]. Ведь и такое случалось! Если не отвернётся от вас великий бог Касуга, не стоит терять надежду![323] — так изволил он молвить и тут же залился слезами. Огорчить его было бы великим грехом, так что они не приняли постриг.

10. О том, как новый государь-инок изволил удалиться в край Сансю.

А тем временем прибыл с приказом из дворца в Ниннадзи курандо усёбэн Саданага и передал: «Завтра, в двадцать третий день, надлежит Нового государя-инока перевести в землю Сануки». Новый государь-инок слышал уже, что его вышлют из столицы, но опечалился ещё больше от известия, что прибыл государев посланец с указом о ссылке.

Первого принца ночью передали под опеку настоятеля храма Сокровищницы Лотоса — Кэдзоин. Тот поначалу отказывался, но от государя прибыл посланец с приказом, волей-неволей пришлось подчиниться, и он свершил над принцем обряд пострижения[324]. Принцу тогда было семнадцать лет. Люди, которые служили ему долгие годы, сокрушались и плакали: «Так надеялись мы, что он станет наследным принцем и когда-нибудь унаследует титул государя!» Этого принца когда-то опекал глава Судебного ведомства Тадамори, и Киёмори, сын Тадамори, в детстве часто встречался с ним, и как же ему, наверное, было жаль принца!

На следующий, двадцать третий день поутру, ещё до рассвета, государь-инок изволил покинуть Ниннадзи. Ясунари, правитель земли Мино, усадил его в свою повозку, а воины Сигэнари охраняли его. С государем были три женщины. Когда усадили государя в повозку, стали они в голос стенать:

— В прежние времена государев выезд сопровождали вельможи и придворные, государева охрана следовала за ним! А сейчас при государевой повозке одни лишь незнакомцы — уж не сон ли это!

На следующий, двадцать третий день поутру, ещё до рассвета, государь-инок изволил покинуть Ниннадзи. Ясунари, правитель земли Мино, усадил его в свою повозку, а воины Сигэнари охраняли его.

Когда проезжали северные ворота дворца Тоба, государь призвал Сигэнари, и тот подъехал поближе к повозке.

— Заехать бы к могиле покойного государя-инока Тоба, попрощаться с ним! — просил государь, но тот отвечал:

— Меня могут наказать за это, ведь мы не успеем покинуть столицу в срок, установленный государевым указом! — и не позволял. Потом сказал:

— Что ж, видно, ничего не поделаешь… — выпрягли быков из государевой повозки и подвели её к могиле государя-инока Тоба в Анракудзюин. Хотел что-то сказать государь, но лишь захлёбывался рыданиями, это было слышно и тем, кто находился снаружи. Сигэнари сказал:

— Не могли мне поручить что-нибудь другое! Против своей воли я поехал с государем-иноком, и теперь приходится видеть и слышать такое! — прижал рукав к лицу и заплакал.

Был там один, которого звали младший военачальник привратной стражи Садамунэ. Ему было велено: «Сопровождать государя-инока в Сануки, сдать, получить расписку о передаче и немедленно вернуться!»[325]

Был один разноцветный по имени Хёэ Ёсинага. Он предлагал:

— Давайте я сопровожу его до той земли! — а правитель земли Сануки спросил его: