Японские сказания о войнах и мятежах

Новый государь, которого отправили в землю Сануки, не привык жить в глуши, и мог лишь гадать о том, что делается в мире. Некого было и порасспросить — никто не приходил к нему. Лишь те немногие женщины, что служили ему, лежали ничком и рыдали. Наступила осень, ночи стали длиннее, и ещё печальнее стало ему. Завывал в соснах ветер, стрекот кузнечиков в травах становился всё тише. А когда временами государь вспоминал родную столицу — закрывал он лицо рукавом, и промокший рукав обвисал от тяжести слёз. Думал тогда государь: «Я, потомок Озаряющей Небо великой богини, принял титул Сына Неба, потом стал называться почётным званием Прежнего государя и жил во дворце, подобающем этому званию. Пока жив был прежний государь-инок, решать десять тысяч государственных дел я не мог, но зато наслаждался дворцовой жизнью. Весну проводил я в любовании цветами, а осенью только и делал, что пировал под луной. Вот так, наслаждаясь цветами в Цзиньгу и любуясь луной с Южной башни[345], я провёл тридцать восемь лет. Вспоминаю прошедшие годы — они как сон, что приснился вчера. За какие грехи в прошлых жизнях сослали меня в эту глушь, на остров? И за что мне приходится жить вот так? Не вырастут рога у лошади, и у ворона на голове не появятся белые перья[346] — так же и мне не вернуться домой! От тоски по столице стану, наверное, духом. В старину, во времена государя Сага, когда прежний государь Хэйдзэй послушал придворную даму и поднял смуту[347] — ведь не сослали его, лишь пришлось ему принять постриг! Вины на мне нет никакой — слышал я, что собрали войска и собирались напасть на меня, я же лишь защищался. А сколь дурно повёл себя нынешний государь, что забыл мою прежнюю милость и так тяжело наказал!» — с этими мыслями государь за три года собственной рукою переписал пять сутр Махаяны[348] и послал принцу-иноку Какусё в Омуро, приложив такое послание: «Ради обретения просветления в будущей жизни я переписал тушью пять сутр Великой колесницы, но не хочу оставлять их в далёких землях, где не слышны звуки раковин-хорагай[349] и храмовых колоколов. Если будет позволено, отошлите их в Явата, или в Тоба, или в храм Хасэдэра — куда-нибудь ближе к столице!»

К посланию он приписал стих:

Хама тидори
Ато ва мияко ни
Каёэдомо
Ми ва мацуяма ни
Нэ о номи дзо наку

На взморье

Следы куликов[350]К столице ведут и назад,
Но сами они
Печально кричат в Мацуяма

Принц-инок рассказал о том господину канцлеру. Господин канцлер тут же передал просьбу нынешнему государю, но тот всё ещё гневался на Нового государя-инока, к тому же и Синдзэй поддержал государя, так ничего и не вышло.

Новый государь-инок, услышав об этом, подумал: «Что за низость! Не только в нашей стране, и в Индии, и в Китае, в Силла и Пэкче дядья и племянники, старшие и младшие братья воюют за титул государя, оспаривают власть над страной друг у друга. В соответствии с кармой прошлых рождений бывает, что побеждёнными оказываются дядья или старшие братья. Потом они раскаиваются, склоняются и складывают руки в мольбе, и их прощают. Ныне же он не позволил мне даже отправить в храм сутры, переписанные в надежде на просветление в будущей жизни, и стал врагом для моих будущих перерождений. Клянусь же отбросить добрые плоды пяти сутр Великой колесницы на Три неблагих перерождения[351] и стану великим демоном страны Японии!» — так поклялся он, надкусил себе язык и записал эту клятву собственной кровью на сутре.

После этого перестал он стричься и обрезать ногти, ещё при жизни стал подобен демону-тэнгу, а минуло два года[352] — Правой привратной стражи Нобуёри и сговорившийся с ним Левый конюший Ёситомо напали на дворец на Третьем проспекте, подожгли его, убили Вступившего на Путь младшего советника Синдзэя, захватили государя Нидзё и государя-инока Го-Сиракава, заперлись во дворце и провели церемонию назначения на должности при дворе и в провинциях. Вступивший на Путь младший советник Синдзэй даже бежал в горы и скрылся в могиле, но могилу раскопали, отрезали ему голову, пронесли по проспектам и повесили на дерево у темничных ворот — думается, это было воздаяние за то, что в смуту Хогэн по его распоряжению многим отрубили головы и по его приказу раскопали могилу Левого министра из Удзи. Князь Нобуёри проиграл битву, и его зарубили на берегу реки у Шестого проспекта. Ёситомо со своими воинами после поражения бежал из столицы и принял смерть в Нома, что в земле Овари, от руки Осада-но Сиро Тадамунэ — в точности как и говорил Отовака в смуту Хогэн![354]

Ранее служивший в столице чиновник Управления музыки правитель земли Авадзи Корэнари стал монахом, принял имя Рэннё и поехал в землю Сануки в надежде увидеться с Новым государем-иноком. Дом государя обветшал, и его содержали в земельной управе.