Японский солдат

- Угу, - отозвался Ямада и, на минуту вскинув глаза на Есимуру и Кубо, снова занялся своим делом. Строгал он усердно и сосредоточенно. Эти поделки были давним его увлечением. Но сейчас во всей его фигуре чувствовалось какое-то уныние. В лагере не нашлось работы, где он мог бы проявить свое искусство, к тому же он потерял обретенную в джунглях сноровку. Теперь Ямада, как и Такано, только и делал, что отъедался на лагерных хлебах. В глазах у него погас прежний звериный блеск.

- У тебя ведь уже есть тэта. Еще одни делаешь? - Спросил Есимура, но Ямада не поднял головы и ничего не ответил. «Наверное, для Такано», - подумал Есимура и больше не стал ни о чем спрашивать.

- Кубо-сан, где ты был? - С кружкой и тарелкой в руках к ним подошел пленный по имени Сайки. Он жил в одной палатке с Кубо. - Кавано просит дать ему почитать твои «Записки пленного».

Кубо повернулся к Кавано, который стоял рядом с Сайки.

- У меня их нет сейчас. Они у Татибаны.

- Ну, тогда я как-нибудь потом зайду, - буркнул Кавано, прячась за спину Сайки.

- Как только Татибана вернет, я дам их вам, - пообещал Кубо.

Есимура слышал уже об этих «Записках пленного», но не читал их. Наверно, это были заметки, которые Кубо вел с тех пор, как попал в плен. Теперь их передавали из рук в руки.

- Дай и мне посмотреть, - попросил Есимура.

- А… так, безделица. Собираюсь поработать над ними еще и написать что-нибудь посерьезнее.

Кубо допил кофе и пошел в канцелярию составлять заявку на продовольствие на следующий день.

* * *

Однажды вечером на доске объявлений в столовой появился текст Потсдамской декларации. Кубо и раньше переводил и сообщал важные новости, поэтому все уже знали, что в Потсдаме идет конференция союзных держав, где обсуждается вопрос о капитуляции Японии. И вот наконец было получено последнее сообщение. Все пленные, кроме тех, кто был занят хозяйственной работой в казармах австралийцев, собрались у доски объявлений.

Некоторые важные места декларации были подчеркнуты жирной чертой. Там, где была ссылка на Каирскую декларацию, была поставлена звездочка и рядом подклеен перевод текста Каирской декларации. Самое сильное впечатление на пленных произвели те строки, в которых сообщалось, что «Япония полностью демилитаризуется, солдаты могут вернуться к своим семьям и заняться мирным производительным трудом». Это место было подчеркнуто двумя жирными линиями.

Пленным и раньше приходилось слышать о том, что в случае поражения Японии японская армия будет расформирована, что они не будут преданы военному трибуналу и им разрешат вернуться домой. Но все это пока были лишь разговоры - об этом говорили Арита и Кубо. Теперь же это официально, на весь мир провозглашалось в декларации. Лица у пленных просветлели.

Есимура тоже радовался: если капитуляция Японии - дело решенное, будущее их не так уж мрачно! Кончены всякие сомнения!

Он обратил внимание на пункт, который гласил: «Строго наказать как военных преступников всех тех, кто жестоко обращался с пленными». Этот пункт тоже был подчеркнут. Итак, союзнические армии заботились о своих пленных. Это было совсем в их духе - так же как и радостная встреча пленных в порту Сиднея. Декларация официально подтверждала отношение союзников к пленным. Если и в Японии в соответствии с духом этой декларации проведут демократические реформы, вырвут с корнем милитаризм, то они, стало быть, смогут при поддержке союзников благополучно вернуться на родину - Есимура невольно почувствовал облегчение.

Пленные оживленно обсуждали новость:

- Ну вот теперь мы сможем торжественно вернуться домой в этих красных фуфайках.

- Очумел! Как же можно в таком виде появиться дома.

- А ты что же, нагишом собираешься ехать?

- Дай только добраться до Японии, уж я как-нибудь достану себе одежду. Не могу же я в свою деревню прийти в этой одежде.

- Говорят, нас правительству передадут. Значит, как приедем, сразу же получим японское обмундирование. Верно?

- Что ты несешь! Япония капитулирует. До нас ли сейчас будет правительству.

- Жаль ребят, тех, что погибли.

- Да, распрощались с жизнью ни за что ни про что.

- А некоторые в джунглях еще маются. Этих жаль еще больше, чем погибших. Они и слыхом не слыхали о капитуляции.

- А листовки в джунглях разве больше не бросают?

- Да они не поверят, даже если прочтут. Мы ведь тоже не верили. Скопище безумцев - вот что такое наша императорская армия.

Однако слышались и возражения.

- Рано радоваться! Может, Япония и не капитулирует вовсе. Может, будет стоять до последнего.

- До последнего? Что ты хочешь сказать?

- Погибнут все до единого, но не сдадутся. Весь стомиллионный японский народ будет сражаться до последнего человека.

- Идиот! - рявкнул кто-то громовым голосом. - Форменный дурак! Где это видано, чтобы воевали до тех пор, пока весь народ не погибнет?! Кому это надо?!

- Но мы же с самого начала заявили, что будем сражаться до последнего человека.

- Так ведь то лозунг. Лозунг, понимаешь? Чем он громче, тем лучше. Но ты же не дитя, чтобы принимать его всерьез.