Японский тиран. Новый взгляд на японского полководца Ода Нобунага

Следующей целью воинов Мицухидэ стал наследник Нобунага, Нобутада, находившийся в Мёкакудзи, другом храме Киото. Узнав о предательстве Мицухидэ и гибели своего отца, Нобутада решил не бежать, а ожидать атаки Мицухидэ во дворце Нидзё, резиденции наследного принца Санэхито, который был укреплен гораздо лучше, чем Мёкакудзи. Однако Нобутада и горстке его воинов не суждено было остановить намного превосходящие силы Мицухидэ. Подобно своему отцу, Нобутада не захотел, чтобы его тело попало в руки Мицухидэ после совершения сэппуку, и его останки спрятали и сожгли под верандой дворца. Если бы Нобунага стал единственной жертвой, дом Ода вполне мог оправиться от утраты под началом обученного и энергичного преемника, каким был Нобутада. С гибелью же обоих лидеров дому Ода суждено было оставаться лишь на вторых ролях в ходе будущей борьбы за объединение Японии[542].

Режим Нобунага развалился на части, хаос воцарился во всех его владениях от Сакай до Адзути и Гифу. Третий сын Нобунага, Нобутака, находился в порту Сакай, ожидая высадки на Сикоку, когда до него дошли вести о гибели отца и старшего брата. В результате большая часть его 14-тысячной армии дезертировала. Затем Нобутака сумел убить своего кузена Цуда (Ода) Нобудзуми, командовавшего замком Одзака, которого подозревал в заговоре вместе с Акэти Мицухидэ. И хотя Нобудзуми был невиновен, имелись основания подозревать его: много лет назад Нобунага убил его отца Нобуюки, а сам Нобудзуми был женат на дочери Акэти Мицухидэ. Тот факт, что Нобудзуми пал жертвой беспричинных обвинений, свидетельствует, что весь дом Ода пребывал в смятении. Выступив против Нобудзуми вместо того, чтобы бороться с истинным врагом, Нобутака отдал инициативу в борьбе с Мицухидэ Хасиба Хидэёси. Поэтому новым правителем тэнка стал именно Хидэёси, победивший Мицухидэ в сражении при Ямадзаки спустя одиннадцать дней после случившегося в Хоннодзи.

Нобунага-бог: факт или вымысел?

Заканчивая биографию нашего героя, полагаю, следует обратиться к Луису Фройсу и его письму «о смерти Нобунага», датированному 5 ноября 1582 года. За те тринадцать лет, что миновали с момента первого упоминания Фройса о Нобунага, он неоднократно и с неизменной симпатией сообщал о его карьере. Однако письмо о гибели Нобунага, которое Фройс написал Обществу Иисуса, напрочь лишено даже намека на симпатию. Свое долгое, весьма драматичное описание Фройс, для наибольшего эффекта, заключает словами, написанными не на португальском, а на латыни: «Et periit memoria eius cum sonitu, et in puncto ad infernos descendit» («Память о нем развеет ветер, и он низвергнется в ад»)[543]. Не единожды Фройс высказывается столь безапелляционно. В конце 1580-х годов, составляя вторую часть своей «Истории Японии», он выскажется в том же духе. Здесь уже нет латыни, но суть та же самая: «В течение двух часов Нобунага и Нобутада оказались погребенными в аду на вечные времена, оставив позади свои земные сокровища, удовольствия и богатства». О Нобунага, человеке, одно имя которого приводило людей в благоговейный трепет, Фройс с видимым удовлетворением писал: «не осталось ни одного волоса и ни одной кости, ничего, что бы ни возвратилось в пыль и прах»[544]. Выше мы уже говорили о том удивительном контрасте в его сообщениях о живом и мертвом Нобунага, но не давали достаточных объяснений этому. Так что же стало причиною такого внезапного поворота в отношении Фройса к Нобунага?

То, каким образом миссионер Луис Фройс рассказывает историю гибели Нобунага, заставляет нас считать, что у него были все причины радоваться смерти человека, которого прежде он не раз столь красноречиво восхвалял. По свидетельству Фройса, незадолго до смерти самомнение Нобунага достигло таких высот, что он хотел, чтобы все поклонялись ему как божественному существу. Якобы Нобунага приказывал каждый месяц в день его появления на свет почитать его в Сокэндзи, храме, построенном им на горе Адзути. Поклонявшимся обещались многочисленные награды: богатство, долголетие, здоровье и многочисленное потомство. Неверующих якобы ожидала смерть, «и в этой жизни, и в следующих». Таким образом, Нобунага «хотел, чтобы его почитали и поклонялись ему как Богу, Создателю и Спасителю мира». В этом контексте Фройс сравнивает японского военачальника и вавилонского царя, который был самим воплощением высокомерия: «В конце концов, в своем безрассудстве и дерзости Нобунага решил превзойти даже самого Навуходоносора, требуя, чтобы ему все поклонялись не как обычному смертному, но как божеству, или бессмертному владыке». Очевидно, Бог не мог стерпеть такой дерзости, поэтому всего девятнадцать дней спустя после того, как большая толпа действительно прибыла поклоняться ему по случаю дня рождения, он пал жертвой заговора[545].