Японское искусство войны. Постижение стратегии

Невежество и ложный след. Искусственный эзотеризм. Отличие бусидо от буддизма. Взаимоотношения с синто. Воинственность в японском обществе и психологии японцев

Дзэн-буддизм и японские боевые искусства безусловно связывает общий исторический опыт, однако столь же несомненно, что их духовное родство никогда не было полным. Попытка использовать существовавшие исторические связи для того, чтобы вплести буддийское учение в ткань боевых искусств как таковых, вполне можно считать одним из ярких проявлений классического искусства стратегического обмана. Это может показаться странным, но в современной Японии, где, казалось бы, общепризнанно влияние дзэн-буддизма на культуру страны и даже формирование национального характера, так и не появилось практически ни одного критического исследования дзэн-буддизма.

Обзор академических и религиозных сочинений на эту тему сразу же открывает перед нами простой факт: аутентичная информация по данному вопросу в высшей степени ограниченна и фрагментарна. Более того, огромные пробелы существуют не только в классической литературе, но даже там, где речь идет о современном дзэн-буддизме, несмотря на то что источники легко доступны, а языковой барьер, безусловно, не столь велик, как в случае с классическими сочинениями. Некоторые причины такой ситуации лежат на поверхности – дело в узости как религиозного, так и академического подходов.

Политические, или социальные, причины столь избирательного подхода к изучению дзэн-буддизма также весьма разные – от спе-цифических интересов конкретных групп людей до невольных штампов в системе общественного образования. В любом случае, о языковых и познавательных барьерах говорить не приходится просто потому, что средний европеец не обладает уровнем, достаточным для восприятия дзэн-буддизма, Японии или японского языка; точно так же и средний японец вряд ли способен адекватно постичь христианство, Запад или западные языки.

В последнее время стало признаком хорошего тона воздавать должное хотя бы за какую-то степень базовых знаний, но представляется необходимым исследовать и такой вопрос: преследует ли подобная вежливость цель избежать столкновения с невежеством как таковым, признавая его широкую распространенность и чуть ли не всемогущество, или все-таки противостоять ему? С буддийской точки зрения, эта проблема универсальна и неотъемлема от всех аспектов жизни культуры, нации и даже конкретного человека. Вот почему именно разоблачая главные причины бед, а не тех, кто пал их жертвами, вне пределов политики, как она обычно понимается, и развивался изначальный дзэнский метод социального критицизма.

Дзэн-буддизм в своем исконном смысле означал выход за пределы ограниченных привычек, причем выход настолько кардинальный, что совершивший его полностью менял то сознание, с которым он появился на свет. В этом смысле в конечном счете не имеет никакого значения, идет ли речь о культуре японской или немецкой, английской или американской, или какой бы то ни было другой. Главный вопрос, который ставит дзэн, остается неизменным: почему мы чувствуем необходимость автоматически цепляться за все эти предполагаемые ограничения, накладываемые на мышление? Такова была суть дзэнской проблематики, всегда, везде и сегодня, когда необходимость глобального видения вещей является очевидной как никогда, значимость ее ничуть не померкла.

История распространения на Западе знаний о дзэн-буддизме в частности и японской культуре вообще представляет собой тему, важность которой выходит далеко за пределы привычных рамок духовной и религиозной истории, и, в первую очередь, вследствие той политической и экономической ситуации, которая сложилась в современном мире. Вопрос этот в какой-то степени изучался, но без учета всех фактов, необходимых для критического анализа, в котором бы учитывалось, что было передано, а что нет, что было передано адекватно, а что подверглось значительным искажениям.

Тайсо Ёситоси. Самурай в дверях. 1869

Связь между дзэн-буддизмом и бусидо, отрицать наличие которой, конечно, невозможно, стала считаться настолько самой собой разумеющейся, что ее приписали не только истории, но и самой природе обоих духовных явлений. Различия же между ними далеко не всегда оговариваются в книгах по восточным боевым искусствам, а в противостоящих им сочинениях по восточным изящным искусствам зачастую рисуется их взаимо-связь с буддийскими положениями, но никак не исторические и идеологические особенности их развития. Между тем исследование соответствующей первичной литературы не оставляет никаких сомнений в том, что и в духовном, и в прагматическом плане бусидо отличалось от буддизма, пусть даже некоторые его мастера знали что-то о буддизме и использовали знания в боевых искусствах.