Ярчайшая мечта

– По крайней мере, складывается такое впечатление, – добавил Умар, не получив ответа. – Иначе вы не прискакали бы сюда вчера таким, каким были. И не смотрели бы на Али так, как смотрели. А она – на вас. – Парень пригладил усы. – Было совершенно ясно, что вы с женой очень любите друг друга.

Андре вздрогнул. Горячий чай выплеснулся ему на колени, но он даже не почувствовал этого.

«Я никого не полюблю, кроме тебя. Клянусь тебе, Женевьева!» Эти слова, произнесенные когда-то, долгие годы все звучали и звучали у него в ушах. То была клятва, которую он дал в возрасте четырнадцати лет и которую никогда не нарушал. Или нарушил? Господи, так он нарушил клятву!

Поставив стакан на землю, Андре вскочил на ноги.

– Спасибо за чай, Умар. Если Али про меня спросит, скажи, что я отправился в развалины. Вернусь позже.

Он не стал седлать лошадь – просто накинул на нее узду и взял с места так резво, как будто по пятам за ним гнались все дьяволы ада. Умар же смотрел ему вслед в полном недоумении.

Стоя на палубе, у перил, Али наблюдала, как их пыхтевший пароход выбирался из небольшой бухты Миры, которую в ее детстве называли Дембре. Казалось странным, что жизнь описала полный круг. Когда-то она уезжала в Англию из того же самого порта, куда отец пытался довезти ее и погиб по пути. А сейчас она – молодая женщина – возвращается домой вместе с мужем.

Ее удивила шумиха, которая поднялась из-за появления на причале английского герцога с женой. Ах, если бы эти люди знали, что она – та самая маленькая Али, которая когда-то играла на этих улицах.

Все казалось ей знакомым, но все же немного другим. Например, этот маленький городок когда-то представлялся ей немыслимо огромным. Вон там, над деревьями, возносится к небу минарет, с которого имам созывал горожан на молитву. А вон там был базар, на который она ходила за покупками вместе со своими приемными родителями. И еще был…

– Андре! – Али схватила его за локоть. – Андре, посмотри!

Герцог отвлекся от разговора с Жо-Жаном.

– Что случилось, счастье мое? – Андре уловил тревогу, прозвучавшую в голосе жены. Проследив за ее взглядом, он увидел бородатого мужчину, стоявшего на пирсе. И этот мужчина таращился на них с открытым ртом.

– О боже! – Андре обнял жену за плечи. – Негодяй, должно быть, пришел посмотреть, из-за чего поднялась суматоха. Какая удача! – Он повернулся к Жо-Жану. – Пистолет при тебе?

– Естественно. – Джозеф-Жан сунул руку в карман плаща.

– Отлично! – кивнул Андре. – Видишь арбуз, который держит под мышкой вон тот гнусный на вид тип на причале? Я хочу, чтобы ты разбил его выстрелом.

– Андре, ты в своем уме? – Жо-Жан в ужасе посмотрел на друга. – С чего ты решил, что я буду стрелять по невинным людям?

– Дело в том, что этот человек – Хаджи, приемный дядька Али, – тихо объяснил Андре.

Джозеф-Жан молча кивнул и тут же начал целиться. А Али смотрела на него как завороженная.

Вскоре раздался громкий хлопок, а затем – полный ужаса крик Хаджи. Арбуз же словно взорвался, и мякоть его разлетелась в разные стороны. Хаджи упал на колени, содрогаясь от рыданий, и под ним образовалась огромная лужа. Но уже через секунду-другую он сообразил, что красная жидкость, забрызгавшая его с ног до головы, – вовсе не кровь, а арбузный сок. Вокруг быстро собралась толпа, и люди начали смеяться, указывая на него пальцами. «Хаджи в Мире никогда не любили, а теперь его, к тому же, будут считать дурачком», – с удовлетворением подумала Али.

Она долго крепилась, но в конце концов не выдержала и расхохоталась, уткнувшись лицом в плащ Андре.

– Спасибо… Вот спасибо тебе… – приговаривала она, утирая слезы.

– Пожалуйста, моя милая. Жаль только, что Жо-Жан попал именно в арбуз. Было бы намного приятнее, если бы он чуть-чуть промахнулся.

– Для тебя – возможно, – отозвался Жо-Жан. – Ведь не ты бы томился в турецкой тюрьме.

Андре не успел ответить, потому что в этот момент к ним подошел за объяснениями капитан корабля. Но герцог поступил умно, сказав, что неожиданное происшествие – это просто пари. Капитан же был турком и потому все правильно понял.

Скорчившись на узкой корабельной койке, Али уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить стон. Она не придала значения тупой ноющей боли, которая началась неделю назад. Боль то появлялась, то проходила и только временами становилась острой настолько, чтобы беспокоить всерьез. Поэтому Али ничего не стала говорить мужу – не хотелось расстраивать его. Андре снова замкнулся, снова ушел в себя, и это тревожило ее гораздо сильнее, чем боль. Сейчас он вел себя точно так же, как в Сазерби-Парке сразу после женитьбы. Тогда он посчитал, что сделал ей больно, когда они занимались любовью на берегу. А теперь он, наверное, думал, что заставил ее страдать из-за Женевьевы – это было единственное возможное объяснение. По какой причине он еще мог отдалиться от нее сразу после их отъезда из Ксанфоса? О, как же он упрям! И всегда был таким. Но она-то знала, что муж сможет отступить. Следовало только найти правильное время и место, чтобы поговорить с ним об этом. Но не сейчас, конечно же.