Ярих Проныра

Нога сильно болела. Ярих боялся, что вскоре не сможет идти. Он подумал о палке, на которую опирался при ходьбе дед, оберегая больную ногу. Взгляд заскользил по сторонам, в поисках чего-нибудь похожего, и замер, наткнувшись на колышущийся в безветрии подшерсток. Ярих не подал виду, что заметил и постарался шагать быстрее. Наконец нашелся подходящий кусок молодого щитана. Ярих взял его, но не почувствовал облегчения. Позади враг, а убежать нет сил, понял он, и впервые стало по-настоящему страшно. Глаза против воли наполнились слезами. Только заплакать не успел. Услышав шум, оглянулся и увидел то, от чего ноги сами собой подкосились, и он упал бы, если бы не оперся на палку.

Прыг. Трудно представить что-то более безобразное. Ростом насекомое больше чем наполовину превышало Яриха. Черное, блестящее, словно облитое маслом тело его держалось на шести непропорционально больших и тонких лапах. На длинной гибкой шее покачивалась голова с большими глазами и пастью, украшенной клыками и крючьями. Ярих не мигая, глядел, как раздвигаются челюсти, как к ногам его капает слюна, и из глубины пасти медленно вылезает острое тонкое жало. Неожиданно прыг резко качнулся в бок, и лезвие его жала воткнулось в горготана в нескольких сантиметрах от Яриха, а еще, что-то ударило под колени, заставив сесть. Ярих сел с размаху, инстинктивно задвигал руками, в поисках опоры, нащупал знакомые рога и понял – Уханчик.

Уханчик, с Ярихом на голове, быстро бежал, петляя. Прыг не отставал, преодолевая одним скачком большое расстояние. Прыг настигал. Несколько раз шустрый Уханчик чудом ускользал от лап хищника. И – что было неожиданностью для Яриха, разогнавшись, взлетел, выпустив большие полупрозрачные крылья через выемки с боков, между спинкой и брюшком.

Какое счастье, что прыги не умеют летать, решил Ярих, глядя сверху на прыга и его тщетные попытки их догнать. А потом увидел, что хищник потерял к ним интерес и отстал.

Он летит! Ярих едва не подпрыгивал от радости. Мир оказался огромным. Стена из щитановой гривы выросла вдалеке и стала исполинской, а вот деревья и кусты наоборот, маленькими.

Ярих сидел, свесив ноги вниз и держась за торчавшие сбоку от него рожки, не боясь помешать обзору Уханчика, ведь главные глаза его располагались по сторонам от рожек. Главными Ярих считал их из-за того, что они были самыми большими и выпуклыми. Другие две пары глаз, поменьше, находились в середине туловища Уханчика и сзади. Яриху очень нравилось, что Уханчик умеет моргать вразнобой всеми своими шестью глазками, прикрывая их толстыми, как панцирь веками.

Ярих попробовал перелезть на спину Уханчика. Это было не сложно, ведь крылья жука раскрывались в прорезях по бокам от панциря и надкрылья оставались сложенными. Уханчик хоть и летел мелкими толчками, но двигался плавно. На спине его вполне можно было сидеть или даже лежать, но все же Ярих снова перебрался на свое любимое место – межу рожек. А еще он был доволен, что догадался одеться, ведь ветер здесь был холодным, а спасительное тепло горготана осталось внизу. Теперь он направлял Уханчика лететь вверх по шее, вдоль щитановой гривы горготана, напоминающей издали огромный горный хребет.

Через какое-то время Уханчик приземлился в небольшой рощице молодых деревьев.

Ярих резво соскочил с жука, но тут же сел. Уханчик засуетился, бегая вокруг него.

– Не переживай. Это всего лишь нога, заживет, – погладил гладкие рожки Ярих, – Зато у меня есть чем тебя угостить.

Из рюкзака Ярих вытащил маленький кусочек сахара. Положил его перед Уханчиком и, он тут же исчез, подхваченный мощными челюстями, с легкостью перекусывающими побеги щитана и толстые ветки. Уханчик продолжил набивать желудок, а Ярих взялся, было, за рюкзак, но подумав, решил, что не достаточно голоден. Нужно поберечь припасы, неизвестно еще, насколько затянется это путешествие.

Самое безопасное место, решил Ярих после некоторых размышлений – на Уханчике. Он лег к нему на спину и задремал. Проснулся, когда Уханчик дернулся, укладываясь в мягкой, с густым подшерстком ложбинке. Тихо лежал он на жуке, щурясь спросонья и, наконец, понял – лес живой! На поляне деловито копошились два гладыша и даже одна вертячка, чье мясо очень ценилось, но в тех краях, где жил Ярих они давно вывелись.

Совсем рядом склонил головку большой желтый цветок с дурманящим сладким ароматом. Ярих протянул к нему руку, но лепестки тут же закрылись, а стебелек втянулся в почву так, словно с другого конца его дернули за ниточку. Пытаясь не шуметь и даже дышать тихо–тихо, Ярих огляделся.

– Ох! – непроизвольно вырвалось, и до этого пестревшая множеством ярких цветов поляна опустела: цветы спрятались, вертячка и гладыши скрылись.

Ярих снова затаился. Он по-прежнему лежал на спине Уханчика. Тихо, как подшерсток, чувствуя себя шпионом в чужом королевстве, наблюдая, как раскрываются мясистые цветы, как медленно и осторожно вылезают личинки, как они смелеют и уже деловито разрывают персть розовыми носами.