Яркая Искра забытой любви (СИ)

Отвлекаюсь от врача, чтобы найти источник этого запаха и натыкаюсь взглядом у самой кровати на тумбочке на корзину, оплетенную жасмином. Откуда такая цветущая прелесть в декабре, это вопрос десятый, потому, что для демонов нет преград, при желании можно достать хоть пыль с луны. Но кто мог прислать мне такой странный подарок? Казалось бы, чего такого, милый жест — жасмин среди снежного беспредела. Но есть одно веское «но», эти цветы источники бензилацетата, вызывающего головную боль, тошноту и вообще все признаки интоксикации. Плавали, знаем, эта красота ядовита и родители прекрасно об этом знают — еще в детстве папа мне подарил целый компактный палисадник на окно с цветущим, плетущимся растением, усыпанным нежными цветками, и источающими очаровательный аромат. Хотя я не аллергик в принципе, но траванулась тогда знатно. Слишком большая концентрация запаха была для замкнутого пространства.

А теперь, внимание, вопрос, — этот ядовитый подарок, принесен кем-то по незнанию, в попытке романтизировать моё имя? Или с умыслом отравить?

Оглянулась в поисках других цветов, но ничего не нашла.

— Откуда эти цветы? — Сглотнув ком в горле, спрашиваю врача, — кто принес?

— Что? — Отвлекается она от изучения моего состояния, — честно говоря, не знаю. Но наверняка кто-то из родных. У дверей охрана никого не пускает постороннего.

— Посмотрите, есть ли там записка? — прошу я. А спустя пару секунд мне в руки тыкается сложенная книжечкой маленькая белоснежная карточка. Открываю дрожащими руками и вчитываюсь в слова неизвестного «доброжелателя»

«Ты слишком лишняя»

В панике перевожу взгляд на спящую мать. Почему она позволила оставить тут эти цветы? Почему она до сих пор спит? Неужели не слышит нашего пусть и тихого, но слишком близкого разговора?

— Вам не хорошо? — замечает мое состояние врач.

— ДА, — почти выкрикиваю, сжимая в кулаке злосчастную записку, — мне не хорошо! Меня тошнит! Унесите эти цветы — они ядовиты!

Смотрю на маму, она тревожно поморщилась, но не проснулась.

— Мам, — зову я, — мама, проснись.

— Не стоит ее будить, — просит врач, — бедная и так не отходила от вас всё время. Час только, как уснула. Пусть отдохнёт. С ночи кукует вокруг вашей кровати, всё шепчет что-то, молилась, наверное. Вот, возьмите, — берет со столика стакан воды и какой-то пузырек, капает пару капель. — Залпом, станет легче.

Я с сомнением принюхалась, но вода пахла только водой.

— Что это?

— Лекарство, Жасмина Кирилловна, — раздраженно прищуриваются зеленые глаза врача. — Пейте залпом. Снимет и тошноту и головокружение.

Проследив за тем, чтоб я приняла лекарство, врач заправила за ухо выбившуюся из строгой прически рыжую прядь и, забрав цветы, покинула палату. Уже на выходе, я попросила ее позвать кого-то из охранников и откинулась на подушки.

— Жасмина Кирилловна, — через пару минут услышала я мужской голос над собой. Открыла глаза, тошнота и головокружение только усилились.

— Кто принес мне цветы? — коротко спросила я, борясь с резко поплывшей картинкой перед глазами.

— Посыльный, курьер. В палату я сам их занёс. Чужого не впускал.

— Разбуди маму, — прошу я, чувствуя не ладное. Меня всё мучила какая-то потерянная мысль, и я никак не могла уловить, какая. — Кто еще приходил, пока я была в отключке?

— Никого, — отвечает охранник, отправляясь к креслу, где посапывала мама. И тут меня прошиб озноб. Никого. И цветов никаких других. Алекс не приходил ко мне. Почему? Уронила голову на подушку и зажмурилась вспоминая. И чем больше я ныряла в дебри своих воспоминаний, тем больше хотелось выть от безысходности. Он погиб. Там, на развалинах, он истощил себя, вытаскивая мою душу из недр смертельных силков. Живот прошила острая боль, а на лице выступила испарина. Я застонала, скрючиваясь клубочком.

— Черт! — Услышала совсем рядом встревоженный голос охранника и его резкий крик, — ВРАЧА!

— ВРАЧА! — Заорал второй бас из-за двери, видимо напарника.

Но мне не нужно было врача, чтобы понять — меня отравили. И рыжая доктор была совсем без медицинской лицензии. Я рваными движениями попыталась дотянуться до стакана с водой, забыв, что опустошила его. Руки почти не слушались, поэтому ёмкость я сбила со столика. Услышала звон стекла, запрыгавшего по кафелю.

— Мама, — просипела я, сквозь слезящиеся глаза, видя, что даже крики мужчин не привели ее в чувства. Значит и она тоже…

— Звони Прайдону, — очередной выкрик секьюрити и меня хватают сильные руки, пытаясь удержать, когда мое тело уже бьёт крупная дрожь, а внутренности прошивают болезненные спазмы. Чувствую, как изо рта течет слюна. Слышу рядом истерический писк тревожной кнопки, должной призвать срочную помощь.

— Демоны! Врача сюда! — Орет надо мной мужчина, разжимая мне зубы пальцами и доставая язык. Мозг мой еще работает. Всё подмечает. А тело умирает. Даже голос отказал мне. Дыхание всё труднее, словно легкие перестали слушаться.