Яркие огни

– Ничего интересного, поверь. Возвращалась с репетиции в четырнадцатом году, зимой, и меня на театральной сбил какой-то придурок. На старой «Ниве», – она невесело улыбнулась и продолжила: – правда, что это была именно «Нива» мне сообщили уже потом, когда в моей ноге торчали металлические прутья, выбившие меня сначала из театра, а потом и из балета. Представляешь, автомобиль-то был угнан, я, можно сказать, остановила преступника… такой ценой. – Сожаления в голосе Майи слышно не было, зато угадывалась злость. Всегда горячие ладони Мити похолодели. В две тысячи четырнадцатом году, когда он пережил разрыв с Алисой и уговаривал бывшую жену, Симу, оставить его в покое, машину Зимушкина увели из двора дома. В тот, определённо в один из худших вечеров в его жизни, он увлечённый продумыванием монолога, который он должен будет озвучить Симе в её (некогда его) квартире, забыл щёлкнуть кнопкой на брелоке сигнализации. И это стоило ему автомобиля. Вскоре брошенную «Неву» обнаружили недалеко от Фонтанки, у Старокалинкина моста. А ещё Зимушкину рассказали, с напускной неохотой, что на его автомобиле сбили девушку. Митя судорожно сглотнул, вспоминая тот случай и картинка в голове сложилась, правда, весьма печальная. Взвешивая, стоит ли говорить Степновой об этом, он запустил руку в свои рыжие кудри и набрав в грудь воздуха, выпалил:

– Это была моя машина. То есть, не я был за рулём… Э-э-э, – Зимушкин заметил как округляются от удивления и без того огромные глаза Майи. От нервов у него запершило в горле. – Я хочу сказать, – продолжил он, – мою «Неву» как раз тогда угнали, и мне очень жаль, правда. Позже узнал, что это урод-водитель сбил кого-то. Не представляю, как ты справилась… – не дожидаясь окончания фразы коллеги, Степнова, словно подхваченная вихрем, вскочила со стула и бегом устремилась в приёмную. Натягивая на ходу пальто, девушка быстрым шагом направилась к выходу из офиса. Чуть помедлив и забыв про верхнюю одежду, за ней выбежал Митя. В проёме сдвигающихся дверей лифта он заметил заплаканное лицо Майи. Зарычав с досады, Зимушкин остервенело жал на кнопку вызова второй кабины, которая, к счастью, прибыла довольно быстро.

Холодный морозный воздух не остудил пылающий гнев Степновой, и она как никогда быстро шла к метро, иногда переходя на бег. В её голове царил белый шум, слёзы жгли глаза. Ослеплённая яростью, обидой на саму себя, да и на весь мир, она не заметила несущегося на переходе в её сторону автомобиля.

– Майя! Стой! – окликнул девушку знакомый голос, охрипший от волнения. Буквально за секунду до столкновения с неизбежным, рука Мити обхватила Степнову за талию и дёрнула хрупкую фигуру Майи на тротуар.

– Сумасшедшая! А если бы я не успел? И ты, чёрт возьми, опять из-за меня под колёса бы попала! Боже…, – Зимушкин прижимал к себе бывшую балерину так крепко, будто боялся, что она сможет растворится в воздухе и исчезнуть вовсе. Майя всхлипнула:

– Спасибо… прости.

Митя провёл носом по макушке девушки, вдыхая запах её сладких духов, и прошептал:

– Это ты меня дурака прости, всё потому, что я кретин шесть лет назад дверь машины не закрыл…, – горько произнёс Зимушкин. Степнова развернулась в его руках и попыталась заглянуть в заблестевшие из-за скопившейся влаги глаза Мити:

– Но тогда бы мы и не встретились, верно? – Зимушкин молча поцеловал Майю, чувствуя вкус её солёных от слёз губ. Зудящие пятна с шеи Степновой постепенно сходили, уступая место молочной белизне её кожи.

Глава 14. И грянул Шторм

Москва, 2020 год

Субботин сосредоточенно всматривался в лицо сидящей напротив него Таер сквозь поднимающийся пар от чашки американо. Чёрный кофе нисколько не бодрил и не приводил в чувство заторможенного Володю, но обеспечил диджею утреннюю тахикардию. Тук-тук-тук. Сердце словно норовило пробраться сквозь преграду из костей, мыщц и кожи. Широкая ладонь Субботы легла прямо над бешено стучащим органом, стараясь привести сердцебиение в норму. Он продолжал разглядывать лицо Саши, на котором всё чаще появлялось мечтательное выражение. Да и сама радиоведущая стала более весёлой и гораздо меньше реагировала на выпады со стороны Володи. Невидимая броня защищала Александру от выводивших её раньше обидных слов коллеги. О причине возникновения этой брони Субботин догадывался и эти самые догадки зарождали в нём ревность. Он заметил, как в красивых глазах Таер отразился блеск, волосы обычно в беспорядке разбросанные по плечам, теперь были собраны в аккуратный хвост, а губы пусть едва заметно, но тронуты помадой. Нежная, но свободная, с пылающим сердцем, жаждущим справедливости и мира во всём мире девушка отныне была больше не его. Ни любовницей, ни другом. Разрушил он это сам своими же руками. О Рите Володя и думать не хотел, точнее, не мог. Стоило Саше вновь появиться на горизонте, как мысли о других женщинах заглушались.