Ярмарка коррупции

– Конечно, конечно. Долг составляет двести пятьдесят фунтов, и только, не считая, естественно, мелких расходов на мое проживание здесь. Речь идет о нескольких бутылках вина и еде. Бумага и чернила тоже здесь дороги, что я считаю нелепым. Я полагаю, всего понадобится двести шестьдесят фунтов.

Я не мог поверить, что он с такой легкостью говорит о подобных суммах. Двести шестьдесят фунтов были серьезной суммой даже для Мэтью Эванса. Она составляла более четверти его вымышленного годового дохода. Для Бенджамина Уивера она означала потерю большей части денег, изъятых в доме судьи Роули. Я не представлял, как заплатить такую сумму, хотя понимал, что отказ будет означать серьезное поражение.

– Если я могу позволить себе быть откровенным, мистер Мелбери, мне говорили, что у вашей жены большое состояние.

– Вы намекаете на то, что она еврейка, сударь? – резко спросил он. – Вы на это намекаете? Что раз я женился на еврейке, то не нуждаюсь в деньгах?

– Нет, я не это имел в виду. Я только хотел сказать, что слышал – она вышла за вас замуж, имея большое состояние.

– Все полагают, что раз она еврейка, у нее должны быть деньги. Должен вам сказать, моя жизнь – не спектакль «Венецианский купец», где жене нужно лишь стащить у отца мешки с деньгами, и все будет хорошо. К сожалению, сударь, в жизни все сложнее, чем в театре.

– Я ничего не говорил о богатых отцах с мешками денег.

– Очень хорошо, – сказал он, беря меня за руку. – Простите, я погорячился. Я знаю, вы не хотели ничего дурного. Вы хороший человек, Эванс, очень хороший человек. И я уверен, понимаете, что мужчина не может хвататься за юбки жены всякий раз, когда ему грозит опасность. Что это тогда за жизнь?

Означало ли это, что я должен был отдать Мелбери все до последнего пенни, дабы избавить его от необходимости просить денег у своей жены? Эта мысль привела меня в ярость. Естественно, мне также не доставляла радости мысль, что он потратит небольшое состояние Мириам на уплату своих долгов, в то время как сам безрассудно тратил деньги на игру.

– Мне кажется, узы брака должны смягчать мужскую щепетильность.

– Слова холостяка. – Он засмеялся. – Когда-нибудь вы сами женитесь, тогда узнаете, что все гораздо сложнее, чем вам кажется. А сейчас что скажете, Эванс? Вы поможете победить вигов или нет?

Что я мог сказать?

– Конечно.

– Великолепно. Тогда надо найти Миллера и дать ему хорошего пинка.

Поскольку мы были закрыты снаружи, то нашли Миллера лишь после того, как поколотили в дверь. Мелбери с ликованием сообщил, что я подпишу вексель, а он вернется и заставит Миллера ответить за свою грубость после того, как закончатся выборы.

– Я не могу согласиться с тем, что вы называете мое поведение грубостью, – сказал Миллер. – Разве это грубо – требовать то, что принадлежит вам. А вот отказываться заплатить то, что должен, – это недобропорядочно. Но не будем больше об этом. Что касается подписи векселей, боюсь, это не пройдет. Вы видите, куда мистера Мелбери привел вексель, который он когда-то с легкостью подписал, а деньги так и не были уплачены. Мне, мистер Эванс, нужно что-то более существенное, чем ничего не значащий листок бумаги. Вот какой урок извлекла нация из краха «Компании южных морей»: обещание, написанное на бумаге, это одно, а выполнение этого обещания – совершенное другое.

– «Компанией южных морей» управляет кучка бесчестных вигов, которые не выполняют своих обещаний, – пробормотал Мелбери, явно расстроенный, что его сравнивают с директорами этой компании.

– Виги или тори, мне все равно, – сказал Миллер. – Если человек настолько недобропорядочен, что не держит своего слова, меня не волнует, к какой партии он принадлежит. А в данный момент меня лишь волнует, как я получу деньги от мистера Эванса.

Надо признать, тревога Миллера не была лишена оснований, поскольку я не собирался давать никакого векселя этому прохвосту. Так как я не был, откровенно говоря, никаким Мэтью Эвансом, подписывать вексель от его имени было бы подлогом, то есть преступлением, за которое я мог бы поплатиться жизнью. Я от души надеялся быть оправданным по делу о смерти Йейта. Что касается телесного вреда, нанесенного мистеру Роули, я полагал, что меня простят, как человека, действовавшего сгоряча и в отношении которого была допущена большая несправедливость по сравнению с тем, что совершил он. Но если бы я стал раздавать фальшивые векселя налево и направо, это было бы совершенно иное дело. Кроме того, меня могли бы обвинить в том, что я не пожелал помочь человеку, женившемуся на женщине, которую я любил.

Я прочистил горло и обратился к Миллеру:

– Вы ведь не ожидаете, что я имею при себе такую большую сумму?

– Хотелось бы надеяться, что она у вас есть. Я просто мечтаю об этом. Но что касается моих ожиданий, тут вы, безусловно, правы. Было бы странно, если бы человек носил с собой такие большие деньги без особой причины. Поэтому, я надеюсь, вы позволите мне нанести вам визит домой, скажем, через пять дней и попросить у вас сумму, которая здесь прозвучала.

– Превосходная идея, – сказал Мелбери.